Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 1

Посреди комнаты на брезенте лежали груды темного металла. Анни, в простом сером балахоне, стояла у одного из чанов и помешивала его содержимое парой железных прутьев. Увидев на пороге меня, она бросила прутья и кинулась ко мне. Мы обнялись.

— Я знала, что ты придешь сегодня!

Фон Кемпелен вытаращился на меня, потом воскликнул:

— Постойте, да я же знаю вас! Вы были с тем коротышкой и с большущей обезьяной!

Я кивнул.

— С тех пор я много побродил по свету, — сказал я. Затем обратился к Анни: — Дорогая, нельзя ли нам уйти отсюда?

Она вопросительно взглянула на фон Кемпелена.

— Иди, иди. Мы закончим загрузку попозже, — кивнул тот.

Я взял Анни за руку и увел прочь из этого подземелья — через анфилады комнат в сад.

Через некоторое время, когда мы лежали на полянке посреди прекрасного сада, согреваемые солнцем, любовались золотистыми деревьями, я спросил:

— Так значит, процесс получения золота включает в себя использование животного магнетизма?

— Это непременный элемент для превращений большого масштаба, — пояснила она. — Вся тайна заключается в нем. И это месмеризм особого рода.

— Вот как? Особого рода? В чем же особенность?

— Мы привлекаем энергию из другого мира. В момент, когда возвращение По станет невозможным и двери за ним закроются окончательно, высвободится огромное количество нужной нам энергии.

— И это случится сегодня вечером — во время вашей работы?

— Им того хотелось бы, — сказала Анни. — Но этого не произойдет. Я отнюдь не держала двери в другой мир открытыми — им на потребу.

— Ты потеряла меня. Она улыбнулась.

— Нет, я никого не потеряла. Даже По. Я намереваюсь дать им их проклятое золото, но одновременно — вернуть По. И мы, все трое, наконец объединимся. Здесь, в этом месте.

— Я не ученый, — сказал я, — и мои опыты в сфере месмеризма только-только начались. Но даже не зная математики, которая предоставляет необходимые доказательства, я совершенно уверен в очевидной вещи: существует закон сохранения — Вселенная дает только тогда, когда получает что-то взамен. Какова цена того, что произойдет?

Она опять улыбнулась.

— Мистер Эллисон не знает, что мне известен его секрет, — произнесла Анни. — Он с Земли. Из того мира. Поэтому я могу обменять его на По — и лишь после этого закрыть двери между мирами. Вот так мы и воссоединимся, а мистер Гризуолд будет нам безмерно благодарен.

— Еще бы ему не быть благодарным! — сказал я. — Так вот что ты задумала!

— Да.

Как будто я смотрю на крутящийся вихрь — что ни секунда, то он другой. Чей план победит? Сумеет ли Анни осуществить задуманное? А ну как и фон Кемпелен не простодушный олух! Вдруг у него имеется секретная армия гомункулусов, которые в нужный момент этого октябрьского вечера объявятся, дабы склонить чашу весов в его сторону? Похоже, я один затесался в эти события без хорошо и заранее продуманного коварного плана!

Я вздохнул, поцеловал Анни и попросил:

— Расскажи мне побольше о месмеризме. Если мы способны концентрировать такие объемы энергии, наверное есть способы как-то держать их под контролем.

— О, разумеется, — сказала она. — У нас должны быть инструменты такого контроля…

В ту ночь на воскресенье седьмого октября — да-да, именно в ту ночь, далеко за полночь, мы спустились в лабиринт подземелья арнхеймского дворца, дабы свершить долгожданное превращение свинца в золото.

С одной стороны подземной лаборатории толпились вооруженные головорезы Сибрайта Эллисона, с другой — телохранители Нечистой Троицы. Их было человек по сорок — уже по этому можно судить о размерах подвала. У каждого из охраны было или ружье, или несколько пистолетов за поясом. А холодного оружия — не счесть.

Я поежился, представив бой с применением огнестрельного оружия в этаком месте: сотни пуль рикошетируют от каменных стен! Одно слово, штатские, воображающие себя большими вояками… Заблаговременно, когда в лаборатории был только фон Кемпелен, занятый своим делом, я забежал и вырыл окопчик на случай беды — неглубокую яму за грудой свинцовых заготовок — и прикрыл ее брезентом. Ночью я старался держаться поближе от нее. Эти олухи и впрямь могут затеять перестрелку — тогда я схвачу Анни и нырну в окопчик.

Фон Кемпелен прилежно соединял шланги и трубы, ведущие от чана к чану, от емкости к емкости. Вся система замыкалась на кучу свинца. Анни восседала на сверкающем черном кресле — по-моему, оно было сделано из обработанных глыб обсидиана. На моей любимой было что-то вроде стеклянного шлема, затылком она упиралась в золотую полосу на высокой спинке, а в руках держала по длинному жезлу, которыми она могла касаться кучи свинцовых болванок.

Немецкий алхимик прошептал ей последние инструкции, затем кивнул Эллисону и прочим. Тут в помещении прекратились все разговоры. Установилось понятное психологическое напряжение. Я шагнул в сторону Анни и ощутил, как концентрируются вокруг нее месмерические силы, которыми она начинает манипулировать. Я замер. Тут вдруг задребезжал один из чанов. Невидимая и неизвестная сила, источаемая Анни, заставила звенеть и резонировать остальные емкости.

Казалось, что я слышу чудовищно высокий вой — и моя голова вдруг стала разламываться от боли. Напрасно я пробовал закрыть уши — это не помогало, хотя и остальные пытались заткнуть себе уши.

Затем омерзительный звук исчез, а в центре подвала в полумраке внезапно возникли и поплыли в воздухе едва различимые образы — какие-то диковинные рыбы по-над странными волнами… И вновь началась невидимая пульсация воздуха. Теперь воздух ходил густыми волнами — до того плотными, что на них, казалось, ничего не стоило опереться. Впрочем, после вчерашних тренировок вместе с Анни я менее испугался этого феномена, ощущая некоторую возможность контролировать его усилием своего сознания.

На какое-то мгновение вернулся одуряюще-высокий звук, затем пропал. Над чанами и котлами, а также над кучей свинцовых болванок замелькали многоцветные вспышки. Руки Анни побелели — с такой силой она сжимала два жезла.

Затем началась эта удивительная рябь. Человек, на которого я смотрел в тот момент, вдруг немного расплылся и стал раскачиваться, будто я видел его отражение на возмущенной глади озера. И остальные предметы утратили четкость контуров, заколебались. Казалось, ничто вокруг не изменилось — и все было не похоже на себя. Можно сказать, все предметы в подвале била мелкая-мелкая дрожь.

Цветные вспышки сменились ровным свечением — преимущественно золотисто-желтым. А зримая вибрация не прекращалась.

Я сделал еще один шажок в сторону Анни. Возле нее шла концентрация невидимого давления. Серые свинцовые болванки вдруг на мгновение полыхнули желтоватым вибрирующим цветом. Через секунду феномен повторился — теперь свинец окрасился отчетливо. Казалось, куча свинца меняет не только цвет, но и форму, съеживается по мере того, как золотое сияние усиливается, и расширяется, когда золотое сияние почти пропадает.