Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 1

— Хорошо, согласен.

Я сел лицом к ней на поваленный ствол дерева, прислонившись спиной к большому валуну. Помню, как ее руки парили у моих глаз, как мурашки бежали у меня внизу живота. А потом мой мозг был выключен, течение мыслей пресеклось…

Уж не знаю, через какое время, но я проснулся — чувствуя себя отдохнувшим и бодрым.

— Замечательно, — донесся голос Лигейи. Открыв глаза, я увидел, что она с улыбкой протягивает мне руки.

— Получилось? — спросил я после того, как она помогла мне подняться на ноги и мы направились обратно к карете.

— Кажется, да. Со временем мы это точно узнаем.

Остальные ждали нас у кареты. Мы быстро погрузили наверх и закрепили ящик с месье Вальдемаром.

Когда карета покатила вперед, я ломал голову над вопросом: а как Лигейя сможет мне помочь, если узнает, что я в беде? Ведь она будет далеко, где-то на востоке от Толедо!.. Я в задумчивости таращился на Грипа. Он тоже смотрел на меня — одним глазом, наклонив голову. Несколько раз он открывал клюв — но так ничего и не сказал.

Толедо, стоящий на холме, который с трех сторон омывают воды реки Тахо, находится милях в сорока на юго-запад от Мадрида. Французы, временно оккупировавшие часть Испании, до Толедо не дошли. В тот декабрьский день, когда я приближался к городу, темные тучи нависали над ним, дороги раскисли — должно быть, недавно здесь бушевала буря с ливнем. Наш тогдашний возница — самый старый среди всех возниц, которых мы по пути перевидали немало — остановил карету подле городских стен и заявил, что раньше ад замерзнет или случится второе пришествие, чем он пешим или на козлах окажется в пределах этого проклятого города.

Я попрощался со своими спутниками, договорившись встретится с ними на этом же месте через три дня — если ничего дурного не случится за это время. С собой я прихватил тяжелый мешок с золотыми монетами и записку от Лигейи, в которой она написала по-испански, что обладатель оной разыскивает переводчика. Месье Вальдемар указал мне на некоего падре Диаса, своего доброго знакомого, за честность которого месье Вальдемар ручался. У меня с собой имелся грубый план города с указанием, как найти церковь святого Фомы и ее настоятеля упомянутого падре Диаса.

И вот я уже подходил с севера к воротам крепости, расположенной на крутом холме. Я знал, что в этих местах когда-то жили и древние римляне, и вестготы, и магометане. Лигейя сказала, что здешний собор, построенный еще в тринадцатом веке, — настоящее чудо красоты. При других обстоятельствах я бы первым делом направился именно к знаменитому собору и с наслаждением осмотрел бы замечательное произведение архитектуры. Но сейчас я почти физически ощущал, как Время дышит мне в затылок, настигает — и тут не до осмотра достопримечательностей.

Я без приключений миновал городские ворота. Месье Вальдемар, похоже, обладал не только сверхъестественными способностями, но и практической сметкой, ибо его совет идти в Толедо в одиночку оказался верным. Конечно, в кругу друзей мне было бы и спокойней, и безопасней. Но они являли собой такую пеструю и странную компанию, что не могли не вызвать пристальное и подозрительное внимание со стороны властей. Во время войны, в условиях правления архиконсервативных религиозных фанатиков лучше, так сказать, не дразнить гусей. А в качестве одинокого богатого путешественника с далекого и экзотического континента моя персона не вызывала особого интереса.

И все же я имел случай увидеть собор — издалека. Еще я увидел множество лавок по сторонам главной улицы, раззолоченные кареты, катившие рядом с убогими телегами, прекрасных скакунов и восхитительные образчики холодного оружия из дамасской стали, коими славен город Толедо. Один из самых замечательных клинков был у того мужчины, который арестовал меня.

Четыре вооруженных человека в своеобразной местной военной форме подошли ко мне именно в тот момент, когда я нашел церковь святого Фомы. До этого я пару часов бродил по городским улицам, дабы немного освоиться в новом окружении, и очень гордился, что нашел нужное место по карте, не задавая вопросов прохожим. Стражники так меня и застали — с картой в руке. Они обратились ко мне предельно вежливо, но я, разумеется, ни слова не понял.

— No comprendo, — объяснил я. — Soy norteame-ricano.

Они быстро заговорили между собой. Один из них рассмотрел мою карту, потом указал сперва на листок в моей руке, а затем на церковь.

— La iglesia? — спросил он.

— Si, Santo Tome, — ответил я. — De donde es Padre Diaz?

Они опять затараторили на своем языке между собой. И тут у меня все внутри оборвалось: имя падре Диаса было упомянуто несколько раз в непосредственной близости со словом, которое я понял: «heretico» — еретик. Похоже, я попаду в неприятную историю.

Так и случилось. Буквально через пару мгновений я получил возможность вволю полюбоваться золотой и серебряной инкрустацией кинжала одного из стражников. Еще три кинжала были представлены мне на обозрение, но они были не так красивы, как оружие того, кого остальные трое называли «хефе Энрико» — он был явно главным в этой четверке.

— Вы идти с мы, — сказал мне хефе Энрико.

— Soy norteamericano, — снова начал я свои неловкие разъяснения.

— Si, norteamericano amigo de heretico, — сказал Энрико.

— Нет, — поспешно заверил я, — я помогаю друзьям разыскать изобретателя фон Кемпелена. Мне сказали, что падре Диас говорит по-английски и пособит мне найти переводчика. Понимаете?

Я показал ему письмо. Он передал его другому стражнику, тот третьему, а тот — четвертому. Каждый смотрел на бумагу как баран на новые ворота — и у меня мелькнула мысль, что все четверо не умеют читать.

— Рог favor, — сказал я. — Interpreter, translator — para Ingles.

Энрико пожал плечами и взмахом кинжала приказал мне следовать за ним.

— Идти! — велел он.

И мы отправились в путь — по стражнику слева и справа от меня, третий плетется за спиной, а Энрико шествует впереди и немного справа. Я жалел, что не выучил, как по-испански будет «недоразумение». Впрочем, я слабо верил, что это слово выручило бы меня. У этих поначалу вежливых парней был вид такой строгий, что дальнейшие дебаты напрочь исключались.

Таким образом я очутился в толедской тюрьме. Мои золотые конфисковали вместе с моим кинжалом, письмом к падре Диасу и картой. Заперли меня в совершенно темной камере, где хоть глаз выколи, — вплоть до выяснения моих связей с еретиком из церкви святого Фомы. Если эти ослы решат, не дай Бог, что я сообщник бедного падре Диаса, не миновать мне суда инквизиции!

Вытянув руки перед собой, я медленно ощупывал стены камеры — в одних местах был камень, в других — железо. Сделав круг и вернувшись ко входу, я сел на пол и прислонился спиной к двери — она не так холодила. Рядом я нашел кусок хлеба и флягу с водой. Потом я, кажется, заснул, потому что в моем сознании остался пробел.