Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 4

Дюбуа проделал все, как я сказал, затем повесил телефонную трубку, встал, подошел к маленькому, встроенному в стену сейфу, достал конверт и протянул его мне. Конверт был запечатан, а сверху было надписано: «Фрэнсису Сандоу».

— Благодарю вас, — произнес я и вскрыл конверт.

Мне с трудом удалось взять себя в руки, когда я увидел содержимое конверта. Там были новая фотография Кати в другом ракурсе, на другом фоне; фотография Рут, чуть постаревшей и пополневшей, но все еще привлекательной, и записка.

Записка на пейанском. Приветствие, обращенное ко мне, которое сопровождалось маленьким условным знаком. Обычно таким знаком в священных текстах обозначался Шимбо-Громовержец. Послание было подписано именем «Грин-Грин» [3] Зеленый-презеленый. , а рядом стоял знак Белиона.

Я был сбит с толку. Во-первых, очень многие знают личности Имя-носящих. А во-вторых, Белион, насколько мне известно, не принадлежал к числу двадцати семи ныне живущих пейанских богов, поскольку никто не носил его Имя. Считалось, что Белион — заклятый враг Шимбо. Жил он под землей и был богом огня. Периодически они с Шимбо вступали в яростную схватку, заканчивавшуюся гибелью одного из них. И после нового возрождения все опять повторялось.

Я внимательно прочитал записку. В ней говорилось следующее:

Ищи своих женщин на Острове Мертвых. Боджис, Данго, Шендон и карлик ждут тебя там же.

Дома, на Вольной, у меня остались объемные фото Боджиса, Данго, Шендона, Ника-карлика, леди Карль (ее они тоже, наверное, посчитали «моей женщиной») и Кати. Это были те снимки, которые позвали меня в дорогу. И вот теперь они захватили Рут.

Но кто «они»?

Сколько я ни старался, но вспомнить что-нибудь об имени «Грин-Грин» мне так и не удалось. Однако что такое Остров Мертвых, я-то знал!

— Благодарю вас, — еще раз произнес я.

— Что-нибудь не так, мистер Сандоу?

— Да, — сказал я, — но я все улажу сам. Не волнуйтесь, вас это уже не касается. И пожалуйста, забудьте мое имя.

— Как вам угодно, мистер Коннер.

— Прощайте.

— Всего хорошего.

Приехав в свой дом на улице Нуаж, я прошел по комнатам, внимательно все осмотрев. Особенно тщательно я проверил спальню Рут.

Вещи лежали на своих местах. В гардеробе висела ее одежда, остались нетронутыми всякие мелочи, которые люди обязательно берут с собой, переезжая на новую квартиру.

Было несколько странно бродить по дому, который стал тебе уже совсем чужим, но время от времени натыкаться на знакомые предметы: антикварные часы, разрисованную ширму, инкрустированный портсигар… Все это напомнило мне о Времени, которое самым причудливым образом перемешивает старое и новое, предметы, которые вы любили, и те, что не значили для вас ровным счетом ничего. Память продолжает хранить давно, казалось, забытые образы, и когда вы вновь оказываетесь там, где не были черт знает сколько лет, воспоминания внезапно захлестывают вас, заставляя все переживать заново.

Вот что творилось в моей душе, пока я искал хоть какой-нибудь намек на то, что здесь могло произойти. Время шло, каждая вещь, каждый укромный уголок дома были подвергнуты самому тщательному осмотру. И наконец мысль, впервые пришедшая мне в голову лишь в конторе Дюбуа, хотя смутные подозрения не покидали меня с той самой минуты, как я получил первую фотографию, встала передо мной во всей очевидности. Мысль, родившаяся в моем мозгу и прошедшая сквозь мое нутро, вернулась обратно в мозг, усиленная тысячекратно.

Я сел в кресло и закурил.

Рут фотографировали в этой комнате. Похоже, им надоели скалы, голубое небо и прочие декорации, как на других снимках. Тщательный обыск дома ничего не дал. Нет ни следов насилия, ни каких-либо намеков на личность моего врага. «Моего врага», — я произнес это вслух. Это были первые слова, сказанные мною после прощания с внезапно ставшим любезным седым адвокатом. Я не узнал собственного голоса — так странно он звучал в большом розовом аквариуме этого дома. «Мой враг!»

Теперь все было ясно. Им нужен был я. Почему? Пока не понятно, но вероятнее всего — чтобы убить меня. Если б только знать, кто из моих многочисленных врагов стоит за этим, все было бы гораздо проще.

Мой мозг напряженно работал. Почему для нашей встречи выбрано столь странное место? Станет ли оно полем нашей битвы?

Я вспомнил свой недавний сон, в котором видел Остров Мертвых.

Если кто-то хотел причинить мне вред, то с его стороны глупо было заманивать меня именно туда. Что он мог знать о той силе, которую я обрету, ступив на землю созданного мной мира? Все вокруг будет помогать мне, когда я вернусь на свою Иллирию, которую создал много веков тому назад, на которой возвел Остров Мертвых. Мой Остров Мертвых!

…Я вернусь туда. Я уже не сомневался в этом. Ведь там Рут, а может быть, и Кати… Да, я должен вернуться в этот странный Эдем, который я когда-то воздвиг.

Рут и Кати… Мне не хотелось бы ставить эти два образа рядом, но другого выхода не было. Раньше они просто не могли существовать для меня одновременно, и эта перемена мне совсем не нравилась. Ну что ж, я отправляюсь туда, и тот, кто приготовил мне ловушку, вскоре горько пожалеет об этом. Остров Мертвых станет его последним приютом.

Я смял окурок своей сигареты, потом запер ржавые воротца мармеладного замка и вернулся в «Спектрум». Мне вдруг ужасно захотелось есть.

Я переоделся для ужина и спустился в холл. Где-то здесь я, кажется, видел маленький ресторанчик. Но, как назло, он закрылся несколько минут назад, поэтому пришлось обратиться к портье, чтобы тот посоветовал мне какое-нибудь приличное место, где можно поесть в это время.

— Рекомендую Башню Бертоля, у залива, — сказал мне он, с трудом подавив зевок. — Они не закрывают до самой ночи, так что у вас еще есть несколько часов.

Кто мог знать, что именно там мой злополучный бизнес с вересковым корнем завершится столь удивительным образом. Точнее было бы сказать забавным, чем удивительным. Но, в конце концов, все мы живем в тени Большого Дерева! Помните?

Следуя данным мне советам, я достаточно быстро добрался до ресторана и припарковал глайдер у подъезда. Какой-то тип в ливрее сразу вызвался позаботиться о моей машине. Не люблю таких. С сияющей улыбкой на розовом лице они торопятся открыть перед вами дверь, которую вы и сами отлично бы открыли, подают полотенце, которое тебе совсем не нужно, выхватывают из рук чемодан, который ты собираешься донести сам. Ладонь правой руки они всегда держат на уровне пояса, готовые в любой момент подставить ее, едва заслышав хруст банкнота или звон мелочи. А карманы у них глубокие, туда много может поместиться. Они преследуют меня уже тысячи лет, и я выхожу из себя вовсе не из-за их ливрей, а из-за этой проклятой улыбки, которая появляется при виде лишь одной вещи — денег.