Юрий Корчевский - Пушкарь (сборник)

— Нет. Хан самолично отпустил и дал перстень, как пропуск.

— И где же он?

— Не смог сохранить — слишком много событий потом произошло.

— Чем занимался в плену?

— Лекарем был, в том числе — пользовал членов семьи хана.

Визирь покачался с носка на пятку, раздумывая.

— Пойдёшь со мной.

Джафар шагнул вперёд.

— Нет, чужеземец.

Я покорно пошёл за визирем. Впереди него, с обнажёнными саблями, шли двое янычар, затем сам визирь, и я замыкал шествие.

Мы зашли в большую комнату. Янычары остались снаружи — у дверей. Визирь уселся на гору подушек, милостиво кивнул мне. Я тоже сел на толстый ковёр. Неудобно — отвык я уже сидеть, скрестив ноги. Поёрзал.

Визирь уловил моё движение, хлопнул в ладоши. Сзади беззвучно возник слуга, и с поклоном поставил мне низкую скамейку. Я с удовольствием пересел на неё.

— Я осведомлён, что операцию дочери делал ты — Джафар лишь помогал. И, как рассказали служанки, сам бы он сделать ничего не смог — даже руки дрожали. Кто научил тебя искусству врачевания?

— О великий визирь! Меня много носило по свету. Я был в Швеции, Англии, Франции, Венеции…

Я не успел продолжить, как визирь вскочил, лицо его исказила гримаса бешенства.

— Не напоминай мне о Венеции! Ты разве не слышал, что их эскадра разбила наш флот не далее как одну луну назад?!

Я вздрогнул. Откуда же я мог знать об этом? Я тогда ещё плыл на корабле в Стамбул, а здесь я как-то не интересовался военной и политической жизнью.

Визирь прошёлся по ковру, успокоился, снова уселся.

— Продолжай.

— Везде, где я только не был, учился лечить людей, был у лучших лекарей и сумел перенять у них самое передовое.

— Ты действовал, как истинный осман. Мы тоже перенимаем у покорённых народов самое лучшее. Ты бы хотел остаться здесь? Конечно, если примешь ислам.

Я похолодел. Откажусь — неизвестно, что последует за моим отказом. Соглашаться же не хочу. Я православный христианин, и веру менять не собираюсь. Одно дело — съездить в чужую страну, заработать, — даже пожить какое-то время, и совсем другое — сменить веру и покинуть родину навсегда.

Визирь усмехнулся.

— Вижу — не хочешь, такие предложения из высоких уст не поступают дважды. Мне нужен хороший лекарь в мой дворец, такой же опытный и умелый, как ты. Но неволить не могу, ты свободный человек — не раб. Даже странно, что ваш царь не прибрал тебя к своим рукам. Сила любого государства — в людях. Чем больше народа и чем искуснее в разных ремеслах люди, тем богаче и сильнее империя. А Русь слаба. Вокруг неё сильные и жадные соседи — они просто растащат Русь на части. Иван же, прозываемый Грозным, больше своего народа казнил и держит сейчас в чёрном теле, чем потерял на поле брани. — Визирь фыркнул, продолжил: — Значит, советники у него плохие. Не открою тайны, если скажу, что наш султан Селим Второй погряз в пьянстве и не вылезает из гарема, предаваясь похоти и чревоугодию. Не делай круглые глаза, как будто не слышал — об этом весь Стамбул знает, даже последний дервиш. Скажи-ка лучше — ты ведь много странствовал, должен свою страну знать — как далеко от Дона до Волги?

Я вздрогнул от неожиданного вопроса — зачем ему это?

Визирь хлопнул в ладоши, что-то тихо сказал на ухо слуге, и вскоре четверо чернокожих эфиопов внесли круглый стол, на котором лежал свиток. Визирь подошёл к столу, развернул свиток и махнул мне рукой.

Мать моя — да это же карта. И карта не Османской империи, а моей страны. Вот Крым, вот Астрахань, выше — Уфа, Казань, а в центре красуется Москва.

— Ты был в Москве, чужеземец?

— Был, жил даже — в Петроверигском переулке.

— Вот и ответь: что красивее и чище — Москва или Стамбул?

Я задумался ненадолго, потом нехотя признал, что Стамбул лучше. Хотя бы потому, что дома каменные, которым не грозят пожары, а улицы в Стамбуле не такие кривые и узкие, как в Москве.

— Однако же, великий визирь, надо признать, что Стамбул стал вашим чуть более ста лет назад, планировка и многие постройки остались ещё от Византии, с римских времён.

— Это так, спорить будет только глупец. Только где теперь Византия? И я не слышал, чтобы кто- то вспоминал Константинополь. И правит в городе не Константин Багрянородный, а султан Селим. Были наши послы в Москве. Небольшой городишко, у нас не то что центры провинций — даже города в санджаках больше. Ваши люди — даже вельможи, ходят в шкурах животных, а мы — в шелках и тканях. Нравы ваши дики, а мир не устроен.

Я склонил голову.

— Всё это так и не так, великий визирь.

— Разве наши послы солгали?

— Дело в природе. Зимой на Руси снег и такие холода, что ломаются деревья и на лету замерзают птицы. В шёлковой одежде можно продержаться живым на морозе третью или четвёртую часть очень короткого зимнего дня. Поэтому не суди мою страну строго, великий визирь.

— Ты настолько смел, чужеземец, что не боишься спорить со мной. И ты любишь свою дикую страну, я это чувствую. — Визирь склонился над картой. — Вот Волга, вот Дон. В этом месте, — визирь указал пальцем, — между ними жалкий клочок земли.

Я слегка оторопел. В моём времени именно в этом месте существует Волго-Донской канал.

— Речь идёт о канале?

Визирь внимательно на меня посмотрел.

— К тому же ты очень умён и догадлив — схватываешь с полуслова. Даже и полслова я не произнёс про канал. Прими ислам и поклянись служить Высокой Порте, и, даю слово, что я возьму тебя к себе помощником! Клянусь, ты мне всё больше нравишься. И что ты можешь сказать о канале?

— Построить можно, но на работы уйдёт не один год при условии ежедневного труда многих тысяч или даже десятков тысяч людей.

— Людей? Нет, рабов.

— Труд свободного человека эффективнее труда раба.

Я всмотрелся в карту. Так, если турки собираются сделать здесь канал, то зачем он им нужен? Вот Высокая Порта, кораблём через Чёрное море в Азов, по Дону вверх, по каналу на Волгу. Ежели вверх, то они попадают в Казань, а если вниз? Точно, там Астраханское ханство, недавно легшее под Ивана Грозного. А на другом берегу Каспийского моря — Персия, а персы — давние враги и соперники османов. Турки-мусульмане — сунниты, персы же — шииты, другая ветвь ислама. Чёрт, как складывается всё.

Я поднял глаза на визиря, затем рукой провёл путь по воде от Османов через Дон и Волгу и на Астрахань, потом — на Персию. Визирь вздрогнул.

— Ты шайтан! Я только обдумывал, а ты уже нашёл решение и ответ. Ты умён и догадлив, очень догадлив. Я даже начинаю подозревать, что ты можешь читать чужие мысли.

— Спаси и сохрани — это невозможно, великий визирь.

— Воистину так. Если бы это было возможно, твоя голова уже красовалась бы на колу.

Чёрт, надо заткнуться со своими соображениями, если мне дорога моя голова.