Юрий Корчевский - Пушкарь (сборник)

Илья разлил по кружкам вино, мы выпили, закусили. Спиртное тёплой волной прокатилось по жилам и ударило в голову. Конечно, я уж не помнил, когда ел в последний раз, по-моему — позавчера. Помню — пил только — то вино, то квас, то сбитень горячий.

— Ты ешь, ешь! — Илья подкладывал мне лучшие куски.

— Дарья-то где?

— А где ж ей быть? Всю ночку с тобой просидела, как за дитём малым ухаживала, сейчас, должно, спит.

Я плотно поел; опять навалилась слабость, и я полез на печку.

— Вот-вот, сон — самое лучшее лекарство. Маше накажу, чтобы никто тебя не беспокоил, а сам в лавку пойду.

Я провалился в глубокий сон, и к вечеру проснулся окрепшим и чувствовал себя вполне здоровым.

По весне, как сошёл снег и реки очистились ото льда, Илья засуетился, забегал.

— Илья, ты опять удумал чего?

— Караван собирается, зятёк, в Ганзею. И правду сказать — торговля встала почти. Помнишь, зимой на санях в Великий Новгород купцы ездили?

— Как не помнить, едва Богу душу не отдал.

— Так, считай, без толку съездили, и половину товара продать не смогли. Обезлюдел город-то после погрома, что государь со своими опричниками устроил.

— Так уж сколько времени с тех пор минуло!

— Э, народ не кролики, быстро не народятся. Да и деньги у богатых отобрали, некому покупать стало и не на что. Вот и порешили купцы ладьи морские нанять, у кого своих нету, да в Ганзу сплавать. Глядишь — удастся копейку заработать.

— Рисковое дело. Хотя на морских просторах лесов нет и разбойников тоже, но пиратов хватает.

— Плавают же люди!

— Только не все домой с прибытком возвращаются.

— Типун тебе на язык. Ты скажи лучше, пойдёшь со мной? Помощник мне надёжный нужен, кому довериться можно. Ты языки какие-нибудь знаешь?

— Татарский, так он там не нужен. Ещё итальянский, но так далеко вы не поплывёте. В Ганзе немецкий нужен, да я его не знаю.

— Не велика беда — другие тоже не знают, однако же никто без прибытка не возвращался.

— Хорошо, Илья, поеду и помогу.

— Мне только за товаром присмотреть, торговать я сам буду — у тебя-то и опыта нет.

Пару недель купец, как заведённый, отбирал и упаковывал товар. И настал день, когда мы перевезли его на большую морскую ладью. Вечером попрощались с домашними. У Дарьи уже заметно округлился животик, и ходить она стала смешно — как уточка, переваливаясь с боку на бок, почти как все беременные.

Мы переночевали на судне, и рано утром караван из четырёх ладей отвалил от причала Пскова. На корме взвился российский флаг — чёрный орёл на зелёном фоне — морской флаг России в те времена.

Псковское озеро встретило нас лёгкой рябью на воде и устойчивым попутным ветром. Было довольно свежо, и я кутался в суконный плащ, накинутый поверх ферязи. Илья же чувствовал себя комфортно в однорядке, подбитой мехом куницы.

К вечеру прошли узкий перешеек и вошли в Чудское озеро. Памятное место — здесь три века назад разгромил немецких псов-рыцарей новгородский князь Александр, при важном для Новограда уговоре на отсрочку дани Батыю. И врага на Русь не допустил, и веру православную не позволил католикам опрокинуть.

Стемнело, и мы улеглись спать под пологом. Небольшая каютка была на ладье одна, и её занимал сам хозяин судна, он же капитан. Пятеро купцов теснились на носу судна под холщовым пологом. Трюмы же были забиты псковскими товарами. Улеглись, прикрылись суконными одеялами, что выдал владелец судна.

Ночью ладья шла не останавливаясь, лишь зажгли носовые и кормовые огни — масляные светильники в слюдяных фонарях. Видимо, кормчие на ладьях хорошо знали фарватер.

Утро выдалось туманным, промозглым, все ёжились от сырости и ветра. Ладьи сбавили ход, впереди сидел вперёдсмотрящий. Но как солнце поднялось повыше, туман рассеялся. К вечеру вошли в Нарову, и вскоре справа показался Иван- город. На противоположном берегу виднелась Нарва.

Наконец мы выбрались в Финский залив, и повернули на закат. Ладьи дружно бросили якоря. Залив изобиловал отмелями, и в темноте запросто можно было сесть на мель. Рисковать судами и товарами никто не хотел.

Поужинав, команда и купцы улеглись спать. Купцам долго не спалось. Да и как тут уснуть — ещё два-три дня пути — и вот она, Ганза! Как-то сложатся там дела? И хотя каждый из купцов был тёртым калачом в своём деле, все переживали за исход плавания. Торговать на Руси и за границей — разница большая. А ещё побаивались пиратов.

В последнее время польские пираты вконец обнаглели. Получив от короля Сигизмунда каперские грамоты, они грабили всех и вся, невзирая на подданство. Королевская казна имела долю с награбленного, а морские разбойники именовались каперами и были под защитой Речи Посполитой, свободно пользуясь её портами и пропивая в тавернах трофеи.

Правда и Русь тоже стала защищать торговые пути. Неведомыми путями, явно позолотив ручку кому следует, датский авантюрист и пират Карстен Роде попал на приём к русскому государю, чудом получил государев патент на каперство и ныне с сподвижниками — Гансом Дитрехсеном и Клаусом Тоде на трёх шхунах — «Царица Анастасия», «Весёлая невеста» и «Варяжское море» — грабил и топил польских пиратов, а заодно и корабли наших недругов — шведов и прочих. Российский государь за успехи произвёл Карстена в адмиралы — видимо, каперская доля в казне была весомой. Базой каперов являлся остров Борнхольм.

О прошлом годе Карстен Роде действовал довольно лихо, утопив в одном бою сразу пятнадцать польских кораблей. Поляки притихли было, но Швеция помогла им своим флотом. Однако все попытки шведов потопить каперские суда адмирала Роде пока не увенчались успехом.

Купцы уповали на то, что нам удастся проскочить по морю без потерь.

Едва забрезжил рассвет, команды ладей выбрали канаты и подняли якоря. Подгоняемые слабым ветерком, ладьи тронулись. Но как только мы миновали Финский залив и вышли в открытое море, ветер окреп, крупные волны стали бить в правый борт. Ладьи шли полным ходом, вспенивая воду.

После полудня вперёдсмотрящий закричал:

— Вижу паруса на горизонте с севера!

Команда и купцы кинулись к правому борту. Кто

плывёт — друг или враг?

Паруса увеличивались, и часа через два уже можно было разглядеть корпуса кораблей.

Капитан сходил в каюту, вышел с подзорной трубой, навёл резкость, всмотрелся в приближающиеся корабли, помрачнел и выматерился:

— Шведы, мать их уязви!

Купцы забеспокоились. Вооружения на торговых ладьях нет, трюмы заполнены товарами, ладьи глубоко осели в воду, скорость невелика. Ни отбиться, ни уйти мы не могли.

Меж тем шведские корабли приближались и по стройным узким корпусам даже я, не моряк, мог понять, что суда не торговые. Или военные или пираты, но оба варианта для нас были одинаково плохи. Мы мрачно наблюдали, как с каждым часом неприятель приближался.