Антон Дубинин - Узкие врата

Но — это Алан.

Не все остальные, кто переходил улицу вместе с ними, полагали так же, да их и не было вроде бы, этих остальных, по крайней мере Алан никого не видел, он смотрел только на светофор, да к тому же мальчик был со стороны Фила, а в сторону Фила и вовсе не хотелось смотреть, и поэтому…

В общем, мальчика он не заметил. Даже и не сразу понял, что произошло — какое-то мощное движение, словно бы ветер и нечто черное, и он только хлопнул глазами, подаваясь вперед… А автомобиль, темный кабанообразный джип, глухо взревев, уже куда-то делся, выбив мокрую пыль из-под толстых колес. Да он и не останавливался, наоборот, прибавил ходу. Короче говоря, разум Алана включился в действие, только когда все уже произошло — и черный Фил, наступив по дороге на отброшенную колбасу, уже раздавленную, уже несъедобную, склонялся над человеком, которого он толкнул.

Которого он, похоже, только что спас от смерти.

Мальчик лежал посредине шоссе, перечеркивая собой разделительную полосу, и Фил склонился, чтобы что-то сделать — кажется, рывком поднять его на руки — но не успел. Слегка взялся за его плечи (Алан, врубившийся наконец, что происходит, подсуетился рядом, озабоченно суя свои руки, куда не следует) — но тот, очнувшийся от мгновенного шока, уже зашевелился сам, подтягивая ноги, хотя еще не разлепляя глаз, и с горловым тоненьким стоном схватился обеими руками за затылок. Из правого уха тянулась струйка темной крови. Пробормотал смутно, едва разлепляя губы:

— О Господи Христе, Господи, мамочка…

Фил уже вздернул его на ноги, бесцеремонно отпихнув Алановы слабые и бесполезные попытки помочь. Спросил резко, как пролаял — и тот даже не сразу понял, что к нему обращаются:

— Номер запомнил?

— Какой номер? — глупо спросил Алан, в процессе вопроса понимая все же, о чем идет речь. Но ничего он, конечно же, не запомнил, да какое там, он вообще не вспомнил, не подумал, что надо посмотреть на номер, что у машин бывают номера… Все это слишком быстро случилось, он даже и не успел опомниться… Но Филу, кажется, уже не требовались объяснения. Махнуть рукой он не мог — вместо этого дернул щекой и тут же забыл про Алана целиком и полностью, подхватывая спасенного мальчика, почти беря его под мышку, чтобы перевести — перетащить через дорогу. Алан, осознавший наконец, что на их глазах машина едва не переехала человека, испуганно улыбнулся на вопрос подоспевшей парочки пешеходов и побежал следом. Но по дороге рефлекторно нагнулся, чтобы подобрать белеющий прямо на шоссе отброшенный сильным рывком длинный батон.

Чинные прохожие, торопившиеся на работу, поняли, что трагедия отменяется, и заспешили по своим делам. Никого не раздавило. В газетке не будет вечернего сообщения в черной рамочке. Ну и хорошо. Ну и к лучшему.

…Спасенный Филом мальчик уже стоял, прислонившись спиною к столбу со светофором, и лицо его, бледное и отрешенное, имело выражение потрясенно-непонимающее. Как, наверное, и положено человеку, который только что чудом избежал гибели. Он тупо смотрел на свою ладонь, испачканную в крови. За вторую руку его под локоть держал Фил.

— Эй, ты как? Живой? Стоять сам можешь?

— Я н-нормально. Спасибо, я… нормально.

В подтверждение своих слов он попробовал выпрямиться, но зашатался и был вынужден опять вцепиться в столб… И в Филовскую руку.

Алан, уже подоспевший совсем близко, понял наконец, почему у мальчика руки в крови — хватался ими за разбитый затылок. Школьный клетчатый рюкзачок смягчил падение, не дав хозяину удариться спиной, но затылком он приложился крепко. Фил хорошо толкал — назад с разворота, локтем в грудь…

— Я н-нормально, спасибо, — опять проговорил мальчик, пытаясь улыбнуться, хотя губы у него прыгали. Потом он неожиданно, отлепляясь от Фила, сделал странный рывок от столба — в сторону мусорной урны, и Алан едва успел подхватить его под живот, когда того мучительно стошнило.

Некоторое время он приводил в порядок дыхание, лихорадочно заправляя за ухо прядочку русых волос.

— Ну, как ты? Голова кружится?

— Немножко… Уже все нормально.

— Вот заладил, как попугай! — Фил чуть поменял хватку за плечо и за талию, но менее крепкой она не стала. — Какое там «нормально». Сотрясение, похоже, себе устроил первого сорта.

— Были бы мозги — было б сотрясение, — тихонько выговорил мальчик, снова закрывая глаза и чуть приваливаясь к Филу, наконец отдаваясь на его волю. Прошло не меньше минуты, прежде чем спаситель сообразил, что этот парень намеревался пошутить.

Похоже, Филу он начинал здорово нравиться. Хотя и кретин, каких мало. Даже хуже Эриха. Мечтатель, тоже мне, нашелся — на проезжей части…

— Ладно, герой, посмеялись. В жизни всегда есть место подвигу. Теперь говори, где живешь. Мы тебя проводим. Чтобы еще куда-нибудь не влип.

— Да я тут близко, в Тополином… То есть не надо меня провожать, — спохватился мальчик, брезгливо трогая пальцем кровоточащее ухо. — Я сам дойду, правда… Спасибо. Я дойду.

— Молчи уж. Сам он дойдет. Эрих, сбегай-ка за вещами, — Фил приказал, не оборачиваясь, и Алан моментально послушался. — А ты валяй рассказывай пока, как до дома идти.

…- фонтанчик…

— Что?

— …Для питья. В парке есть… для питья фонтанчик.

— И что из этого?

— Умыться, — стараясь говорить максимально внятно, мальчик свел на переносице русые брови. Меловая бледность его не прошла, но глаза хотя бы перестали быть сонно-изумленными, приобрели осмысленное выражение. — Руки помыть… А то мама…

— Да, мама вряд ли обрадуется, — Фил окинул своего протеже критическим взглядом — весь в крови, ладони и затылок, и из уха все тянется струйка, подлюка… Пожалуй, в идее фонтанчика был определенный смысл, тем более что мальчик и самого Фила своей кровью перепачкал. — Ладно, айда умываться. Надеюсь, твоя мама тебя хорошенько выдерет по приходе. Хотя, кажется, ты сегодня свое уже получил.

Подошедший Алан помог ему накинуть на плечи лямки рюкзака. Они с двух сторон подхватили мальчика под локти (получив в награду еще пару удивленных взглядов от прохожих) — и повели вперед, почти потащили. Тот старался идти быстро, но ноги у него что-то подкашивались, как у пьяного. Он был совсем худой. Легкий. Содранный с него рюкзачок в свободной руке нес Алан, и он тоже был легкий. Почти пустой.

…Пока герой дня отмывал в фонтанчике голову и руки, Алан разглядывал его с необоснованной, но необоримой приязнью. На вид лет одиннадцать-двенадцать, небольшой такой, с острым лицом. Волосы — русые, прямые, стрижка слегка отросла — наверное, за лето — и на шее лежала тоненькая косичка. Он от фонтанчика, все еще поддерживаемый Филом за оба плеча, нерешительно улыбнулся. Еще бы, стесняется доставлять незнакомым людям столько хлопот. Глаза у мальчика оказались серые, небольшие, обыкновенные такие глаза. Не такие, как у вредин. Хорошие.