Антон Дубинин - Узкие врата

Несколько секунд — очень длинных, очень прозрачных, когда человек слышит все — как потрескивает огонек в керосиновой лампе, как дышит за спиной холодный вечерний лес, как с тихим шорохом бежит по жилам быстрая кровь — Стефан смотрел ему в лицо. Потом шагнул вперед — и медленно, но с юношеским, пажеским изяществом преклонил перед мальчиком правое колено.

— Добро пожаловать, сир.

…Филимон просунул в дверь свою длинную умную морду. Посмотрел на коленопреклоненного Стефана. Посмотрел — снизу вверх — на гостя, которого привел. И вдруг начал бесцеремонно и шумно чесать ухо задней лапой, усевшись прямо на пороге.

…На пороге лежал длинный, бело-золотой солнечный луч. В солнечном луче, пригревшись, сидела, чуть шевеля крыльями, недавно проснувшаяся весенняя бабочка. Если бы какому-нибудь герольду вздумалось описывать ее крылья, то это прозвучало бы как «тенне три шеврона данцетти траур». То есть — на оранжевом поле три черных зубчатых линии, выгнутых в форме прямого угла.

Но старику и юноше, сидевшим за столом, как ни жаль, сейчас было мало дела до бабочки с геральдическими крыльями. Они, опираясь локтями о крышку стола под полотняной скатертью, сидели согнувшись и внимательно слушали. Радиоприемник — старого образца, просто вымерший динозавр для сто тридцать седьмого года Реформации — поскрипывал, выдавая череду помех за чередой, но все же работал исправно, пил силу батареек, в обмен звучным женским голосом изливая информацию. Дикторша где-то далеко-далеко за горами говорила по-романски, и штормовые моря радиоволн носили кораблик ее голоса, то и дело исчезающий в их бурном реве.

— Величайшее за всю историю человечества землетрясение… Три четверти промышленных городов Романии, таких, как… Невосполнимые утраты. Миротворческие войска занимаются эвакуацией раненых в убежища, возведенные в Корбиерских горах… К счастью для всего христианского мира, Святой Отец, глава Вселенской Ортодоксальной Церкви…

Шум усилился, прервался какой-то песенкой вроде колыбельной, от которой юношу пробрала внезапная дрожь. Старик — или он только казался стариком из-за пегой седины волос, а на самом деле был старше юноши всего-то лет на пятнадцать — покрутил колесико, тщетно стараясь поймать упущенную волну. Но не получилось, на смену ей пришел новый голос — мужской, очень бодрый, говорящий по-англски.

— Интернациональная Служба Связи сообщает, что генеральный секретарь ООН, менхерр Отон фан Зульцбах, всецело поддерживает миротворческие действия Святого Престола. Очередное подразделение миротворческих войск было отправлено на территорию суверенного государства Луанда, где, как известно, население упорно продолжает придерживаться языческого культа… В результате столкновения группы боевиков…

Седоволосый только махнул рукой. Лицо его казалось очень усталым, как у того, кто давно не спал досыта.

— Ладно, Арти, это мы уже знаем. Выключай. Хватит с нас на сегодня.

Юноша послушно повернул колесико до щелчка. Резко встал, сжав кулаки так, что пальцы хрустнули.

Было юноше лет пятнадцать, и его можно бы назвать красивым — если бы не тревога, не упрямый молодой гнев, слегка искажавший благородные, хоть и не совсем правильные черты. Стройный, но, судя по движениям, довольно сильный и ловкий для своих лет, с прямыми русыми волосами, стрижеными по мочки ушей — таким он вырос, Арт, и Стефан отлично представлял, какие еще изменения коснутся его молодого лица. То есть — как он будет выглядеть по прошествии еще какого-то времени.

Похож на своих предков, с печальной и тревожной любовью подумал Стефан — подумал неожиданно для себя, потому что никогда не видел никого из предков своего короля.

— Отец Стефан! Сколько же можно… какого Нижнего мы тут сидим?.. Я не…

— Успокойтесь, мой сир, — негромко произнес старший из собеседников, и бровью не поведя на этот отчаянный выкрик. — Вот, снята шестая печать. Теперь уже скоро.

Он переключался в своих обращениях — то «сир», а то «Арти» или даже «мальчик мой» — будто бы произвольно, по какому-то странному, только ему известному принципу. И Артура это давно уже не удивляло.

— Но каким образом?.. — Юноша, горячась, выскочил из-за стола, едва не опрокинув табуретку, и забегал по крохотной комнате, как молодой зверь по тесному вольеру в зоопарке. — Это же просто смешно! Миротворческие силы! Землетрясения! Едва ли не ядерная война приближается! А мы? На что мы надеемся? Какие там «оставшиеся верные» — мы с тобою не более, чем два жалких дурака, и ты еще зачем-то учишь меня фехтовать! Ха! На деревянных мечах! На что мы рассчитываем, ты мне можешь ответить?

— На Господа, — просто и строго отвечал Стефан, слегка хмурясь. — Я сказал, что ваше время еще не пришло, сир. Потому что еще не сняты все печати, еще не трубили трубы. Когда это случится, вы поймете, для чего я вас готовил.

— Секретное оружие, — горько усмехнулся юноша, роняя воздетые руки. Серые глаза его в самом деле были очень грустны.

— Вроде того, — кивнул Стефан без улыбки, опуская антенну радиоприемника. — А сейчас, Арти, вместо того, чтобы устраивать мальчишеские скандалы, скажи-ка мне лучше — ты заучил тот раздел травника, что я тебе вечером указал?

— Нет, — слегка смущенно отозвался Артур, из бунтовщика становясь обратно юным учеником. — Ну, я… просто не успел. Я сделаю после обеда…

— Что значит — не успел?

— Я… фехтовал.

— Это не оправдание. Фехтовали мы с тобой на рассвете, а у тебя было свободное время после завтрака.

— Нет же, я потом еще один фехтовал… Ну, с чучелом.

— Король не должен лгать, — высказался Стефан ненавязчиво, выкладывая на стол несколько книг из сундука. — Христианский — в особенности.

Арти покраснел. Чтобы скрыть смущение, независимо скрестил руки на груди.

— Ну, хитрый Мерлин… Я же не лгу. Я действительно фехтовал, только недолго. А потом… Ну, чего ж ты и спрашивешь, если сам знаешь?..

— Ты слишком много времени уделяешь истории и плаванию, — заметил Стефан, бегло просматривая какие-то записи на полях. — И слишком мало — латыни и медицине.

— Латынь! — фыркнул Арти, морща нос и шугая с порога двухцветную бабочку. — Латынь — это же мертвый язык. Кому он нужен? Ладно там — англский, романский, даже тевтонский, но латынь!.. Я вообще не понимаю, зачем мы ее учим… Подумаешь, magister narrat cur Graeci decem annos Trojam expugnavissent…

— Expugnav?rint, — невозмутимо поправил Стефан. — Откуда здесь Plusquamperfectum, если в главном предложении — глагол в настоящем времени? Вот если бы было не narrat, а narr?vit —?огда правильно…

— Ладно, — сдался наконец Артур, плюхаясь на крыльцо и протягивая руку к порхающей вокруг настойчивой бабочке. — Хорошо. Ты победил. Сейчас будет латынь, договорились. Только после этого уж — лошадь, ладно? Я даже сам в деревню сбегаю…