Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 10

— Это придает вам некий ореол загадочности, вот и все, как и этому месту, — ивы такая же любопытная руина, как и само это место. Вполне вероятно, что я никогда не доживу до вашего возраста, сколько бы вам ни было, и мне бы хотелось выяснить, какого же рода восприимчивость могло развить человеческое существо, которому дадено столько времени, — особенно если учесть ваше положение, ведь вы дока в истории и искусстве этого мира. Потому я и попросил вас об услуге, — заключил он.

— А коль скоро вы уже встретились со мной, руиной и прочее, можно мне домой?

— Конрад! — атаковала меня трубка.

— Нельзя, мистер Номикос. Есть ведь и практические соображения. Здешний мир груб и жесток, а у вас высокая потенция выживания. Я хочу, чтобы вы были рядом, потому что я хочу выжить.

Я снова пожал плечами:

— Ладно, решено. Что еще? Миштиго заблеял:

— Полагаю, я вам не нравлюсь.

— Кто вам это внушил? Только потому, что вы оскорбили моего друга, задавали мне нелепые вопросы, по собственной прихоти втянули меня в свои дела…

— И эксплуатировал ваших сограждан, превратил ваш мир в публичный дом, показал вопиющую провинциальность человеческий расы в сравнении с галактической культурой, которая старше на целые эры…

— Я не говорю о расах — моей и вашей. Я говорю о личном. И повторяю, что вы оскорбили моего друга, задавали мне нелепые вопросы, по собственной прихоти втянули меня в свои дела.

— Да мне, — по-козлиному фыркнул он, — начхать на эту троицу! Чтобы этот тип пиитствовал для человеческой расы? Да это оскорбление теней Данте и Гомера!

— На сей момент никого лучше у нас нет.

— Ну так обошлись бы и вовсе без него.

— Это не повод поступать с ним так, как вы себе позволили.

— Думаю, что повод, иначе бы я себе этого не позволил… Второе, я задавал те вопросы, которые у меня задавались, вы вольны были отвечать или не отвечать, как вам заблагорассудится. Так вы и поступили… Наконец, никто ни во что вас не втягивал. Вы гражданский служащий. Вы получили задание. Спорьте со своей Конторой, а не со мной… И, в порядке послесловия, — я сомневаюсь, что у вас на руках достаточно оснований, чтобы с такой легкостью использовать слово «прихоть».

— Отлично! Раз так, то считайте свою невоспитанность прямотой, или даже продуктом другой культуры, оправдывайте свою наглость софизмами и послесловьте обо всем, чего только душа пожелает. Можете выложить все свои заблуждения на мой счет, но тогда и я скажу, что я о вас думаю. Вы корчите из себя Представителя Короля в Колонии Его Короны, — выдал я, нажимая на заглавные буквы, — и мне это не нравится. Я прочел все ваши книги. Я также прочел кое-что, написанное вашим дедушкой, — скажем, «Плач Земной проститутки». Таким, как он, вы никогда не будете. У него есть то, что называется сострадание. У вас этого нет. Что бы вы ни испытывали по отношению к старому Филу, это лишь вдвойне работает против вас.

Тот пассаж о дедушке, должно быть, задел его за живое, поскольку Миштиго передернуло, когда мой голубой глаз вонзился в него.

— Так что поцелуйте мой локоть, — сказал я по-вегански.

Сэндз не так хорошо говорил по-вегански, чтобы уловить эту фразу, но он тут же примирительно зашумел, оглянувшись, дабы удостовериться, что нас не подслушивают.

— Конрад, пожалуйста, разыщи свое профессиональное отношение к делу и водрузи его на место… Шрин Штиго, почему бы нам не заняться разработкой плана?

Миштиго улыбнулся своей зелено-голубой улыбкой.

— И свести наши противоречия до минимума? — спросил он. — Согласен.

— Тогда давайте перейдем в библиотеку — там спокойнее и есть экран с картой.

— Прекрасно.

Я почувствовал себя немного уверенней, когда мы встали, поскольку наверху был Дон Дос Сантос, а он ненавидит веганцев, а где бы ни был Дос Сантос, там всегда Диана, девушка в красном парике, а она ненавидит всех; и я знал также, что наверху Джордж Эммет и Эллен, а Джорджу незнакомцы до лампочки (как, впрочем, и друзья); может, позже забредет и Фил и пойдет в атаку на Форт Самтер; к тому же там был Хасан — а он не из разговорчивых, он просто сидит и покуривает свою марихуану, непроницаемый, как вещь в себе, и если постоять с ним рядом и сделать пару глубоких затяжек, то станет абсолютно все равно, какую там чертовщину ты нес веганцам или кому еще.

Я еще надеялся, что у Хасана отшибло память или что последняя витает где-нибудь в облаках. Но надежда эта умерла, едва мы вошли в библиотеку. Он сидел очень прямо и потягивал лимонад. То ли восьмидесяти, то ли девяноста лет от роду, выглядел Хасан на сорок, однако, когда он был в деле, ему можно было дать и тридцать. Пилюли Животворный Самсер нашли в его лице исключительно благодарный материал. Такое бывает не часто. А если уж точно, то — почти никогда. Одних они без всякой видимой причины повергают в ускоренный анафилактический шок, и даже атомная доза адреналина в сердечную мышцу не вернет их обратно; других, и таких большинство, они затормаживают на пять-шесть десятилетий. Но есть редкие особи, которые, приняв несколько серий пилюль, молодеют, — такие попадаются раз на сто тысяч.

«Как странно, — подумал я, — что в большом тире судьбы этому малому суждено было выбить столько очков».

Прошло уже больше пятидесяти лет с того Мадагаскарского дела, к которому Редпол привлек Хасана, чтобы кровной местью отомстить тайлеритам. Он был на содержании у большого К. в Афинах (да почиет тот в мире и спокойствии) — К. и послал его покончить с Компанией Недвижимости Земного Правительства.

Сделал. И хорошо. С помощью одного крошечного ядерного устройства. Сила! Вот как надо обновлять города. Прозванный Кучкой Хасан-Убийца, он последний профессиональный наемник на Земле.

Кроме того, не считая Фила (который далеко не всегда был обладателем шпаги без клинка и эфеса), Хасан был одним из представителей Малой Кучки, где еще помнили старый Карагиоз.

Итак, выдвинув вперед челюсть и выставив напоказ свой грибок, я попытался запудрить ему мозги своим обликом. Однако или там действовали какие-то древние и таинственные силы, в чем я лично сомневался, или он оказался покруче, чем я предполагал, что вполне возможно, или он забыл мое лицо, что хотя и вполне возможно, но скорее — сомнительно, или же он просто демонстрировал профессиональный этикет, если не низкое животное коварство, — и профессионализм и животное были одинаково присущи ему, хотя акцент все-таки смещался в сторону животного, — но только он и бровью не повел, когда нас представили друг другу.

— Хасан, мой телохранитель, — сказал Дос Сантос, ослепляя своей улыбкой, словно вспышкой магния, когда я тряс руку, которая однажды, так сказать, потрясла весь мир. Это была еще очень сильная рука.