Вера Камша - Новое тысячелетие

Высокий, слегка сутулящийся человек, в черных волосах которого проглядывала седина, нахмурил густые, сросшиеся на переносице брови:

— К вечеру я хочу видеть подробный доклад. Изложите все, не пропуская ни малейшей детали.

— У нас есть записи.

— Сделайте копии и проложите к делу.

— Мы можем посмотреть их прямо сейчас, — вмешался Свитес.

— Здесь?

— Конечно, Шеф.

— Давайте.

— Одну минуту… — Свитес повернулся к компьютеру, кисти его легко порхнули над клавиатурой, пальцы хищно клюнули клавиши. На самом большом мониторе появилась картинка: кровать, Катис, доктор Раксин. Скрытая камера снимала из угла сверху и поэтому лица были плохо видны.

— … Вы не дышите, — говорил Катис, горестно качая головой. — Ваши ноздри неподвижны, ваша грудь не поднимается. Вы глотаете воздух лишь тогда, когда говорите…

— Вам кажется. — Доктор на мониторе выглядел так, словно только что получил мощнейший удар в челюсть.

— Не перебивайте!.. Вы не дышите, но не это самое главное. Вы не стареете, вот что. Конечно…

Храня молчание, Свитес, Шеф и Раксин досмотрели запись до того места, где доктор сорвался и выбежал из комнаты. И из кадра.

— Приведите ко мне человека! — поднимаясь на локте, крикнул Катис с экрана. — Я хочу видеть настоящего человека, — повторил он уже чуть тише, после того, как хлопнула закрывшаяся дверь. Совпадение или нет, но эти слова старик сказал прямо в камеру…

— Все-таки он не знает самого главного, — сказал Шеф, когда Свитес остановил запись.

— Сколько ему понадобится времени, что понять остальное? — спросил доктор.

— Я думаю, ему надо все рассказать, — высказался Свитес.

— Все? — Шеф хмыкнул.

— Да.

— А я против! — вскинулся Раксин. — Это будет для него ударом. Он не выдержит. Не забывайте, он стар. Очень стар.

— Мы это помним, — хмуро ответил Шеф. — Так что вы предлагаете, доктор?

— Я?.. Я?..

— Да, вы.

— Ну, не знаю.

— Чистка?

— Нет… Я не уверен, что это лучший вариант. У него и без того прогрессирующий склероз, а чистка… Нет-нет. Только в крайнем случае, когда уже не останется ничего другого.

— То есть, вы считаете, что сейчас не крайний случай?

— Я не знаю! В конце-концов я всего-навсего доктор. А не шеф. Вы здесь шеф, вам и решать.

— Да, решать мне… Ну, а вы что думаете, Свитес?

— Я думаю, что надо попробовать вариант 2-А.

— Говорите по-человечески, Свитес! — Шеф нахмурил брови. — Что это за «2-А»?

— Месяц назад я представлял вам список возможных экспериментов. Там был вариант 2-А. Реакция объекта на истину.

— Ах это! Помню. То есть вы хотите пронаблюдать, как Солдат отреагирует на правду?

— Хотя бы на часть правды.

— А я против, — вновь высказался Раксин.

— Помолчите, доктор. Вы верно заметили, что решать мне.

— Не буду молчать! Последний Солдат — это мировое достояние. Это наше прошлое, наша история, наши корни. А вы собираетесь его попросту убить. Неужели вы не понимаете, что он этого не перенесет, не выдержит? Я категорически против!

— Хватит, доктор. Мы уже слышали ваше мнение.

— Здравствуйте, Солдат!

Катис открыл глаза.

— Что за черт? Вы кто?

— Меня зовут Шеф.

— Хорошее имя, — усмехнулся Катис. Он сел на кровати, пристально всмотрелся в нового посетителя.

— Можете не вглядываться. Жилка на шее у меня не бьется, и воздух я глотаю лишь тогда, когда говорю.

— Хорошее начало. Вранья больше не будет?

— Не будет.

— Присаживайтесь. Знаете, у меня сегодня день рождения.

— Я постою. Поздравляю.

— Как вам угодно. Спасибо.

Они открыто смотрели друг на друга. Оценивали.

— Так как мы построим нашу беседу? — спросил Катис. — Я буду задавать вопросы, а вы на них отвечать или же вы сразу все мне расскажете?

— Что вы хотите знать?

— Прежде всего, почему я здесь заточен, словно какой-то преступник?

— Вы свободны.

— Я свободен? Свободен!? — Катис хохотнул. — Ну да, конечно, все относительно. Я свободен в пределах башни. Вот эта комната, ванная, туалет, библиотека, рабочий кабинет, в который я уже несколько месяцев не заглядывал. И темные, полные сквозняков коридоры, ведущие в никуда, оканчивающиеся тупиками. Но моя настоящая свобода там, — он протянул руку к окну, — за толстым стеклом. Эти леса, солнце, небо. Ветер, который колышет верхушки деревьев, и я вижу его, но не могу почувствовать. А вы говорите «свободен». Шестьдесят лет я сижу на одном месте…

— Шестьдесят восемь, — тихо поправил Шеф.

— Шестьдесят лет вижу одни и те же лица…

— Шестьдесят восемь.

— Что вы говорите? Тем более! Мне кажется, что такой срок велик даже для маньяка-убийцы… Впрочем, я действительно убивал.

— Вы воевали.

— Я убивал… — Катис досадливо махнул рукой, вылез из-под тонкого одеяла, спустил ноги на пол. — Впрочем, я увлекся. Я задал простой вопрос и пока не получил на него ответа. Так почему же я сижу здесь?

— Потому что мы оберегаем вас.

— От чего?

— От действительности.

— Послушайте!..

— Нет, Катис. Теперь вы меня послушайте! — Шеф набычился, ссутулился больше, чем обычно, скрестил руки на груди. — Если вы спокойно воспримите то, что я вам сейчас скажу, то, быть может, с сегоднешнего дня ваша жизнь изменится.

— И я выйду отсюда? Увижу людей?

— Нет, Катис. Вы никогда не увидите людей.

— Почему?

— Война… Людей больше нет. Человечество вымерло. Как вид. Полностью.

— Что?

— Вы оказались совершенно правы. Мы не люди. Мы роботы. Разумные механизмы с гибким интелектом. Мы самосовершенствуемся, развиваемся. Прогрессируем. Мы по-настоящему разумны. Может быть даже разумней, чем были люди. Но мы не люди. Человечества больше не существует.

— Вы… Вы хотите сказать… что я последний?.. — Катис смотрел в глаза собеседнику, заглядывал искоса, чуть прищурясь, словно надеясь увидеть там искорку лукавства. Он пока не совсем понимал. Не мог понять. Принять… — Я последний? По настоящему последний? Единственный? И никого… я… но…

— Людей больше нет, Катис, — жестко повторил Шеф. — Только мы.

— Но… — Катис встал, оперся рукой о спинку кровати. Он не чувствовал ног, в голове что-то надрывно гудело, перед глазами все плыло, стены смазались, медленно тошнотворно качалась мебель. Он шагнул вперед. — Но… я… Я… Я! — выкрикнул он отчаяно и хрипло. — Я!

Воевал. Ради чего? Этого?

Идеальный мир.

Все правильно. Ни единого человека на целом свете. Только он.

— Я! — Его лицо задергалось.

И роботы.

Робот что-то говорил, Катис видел, как открывается его рот, как шевелятся губы. Но слов не было. Катис ничего не слышал. Только в голове что-то бешено визжало. Выло, словна падающая авиационная бомба. Пикирующий бомбардировщик.

… вы сохранили для нас Будущее…