Юрий Петухов - Погружение во мрак

Смеялись дико, злобно и оглушительно все тысячи участников черной мессы, тысячи посвященных. Не смеялся лишь рыкающий из-под сводов глас. Его не было слышно.

Расправа продолжалась долго, не принося страждущим насыщения, алчущим успокоения. И не смолкал бесовский хохот, ни на миг не стихал.

И она ощущала себя огромной черной птицей, парящей над мелкими, вертлявыми людишками, то падающей на них камнем, убивающей железным клювом очередную жертву, то взмывающей, вверх и уносящей к неведомым пределам еще горячее мясо жертв. Не было в этой птице ни жалости, ни усталости, ни сострадания. Было лишь упоение силой и властью, дарованными на малое мгновение жизни, но дарованньпми и потому столь прекрасными. И вместе с тем Ливадия Бэкфайер-Лонг, бывшая стриптизерка, мокрушница, наводчица, содержанка черного притона, каторжница, беглянка, ощущала себя собой – красавицей-мулаткой, прошедшей сквозь огни и воды, любимой и любящей, доброй и нежной, нетерпимой и верящей.

Рычание прекратило кровавый пир сразу. Будто по мановению властной невидимой руки истерически-ритуальный хохот стих. Оцепенение охватило всех.

– Время начинать и время класть пределы началам! – прорычало сверху. – Взгляните же на нее, избранницу свершения, взгляните, чтобы забыть навсегда и никогда не вспоминать!

И вот тут Лива словно проснулась. Она застыла в таком непреходящем, сатанинском ужасе, что ощутила в груди вместо сердца лед, обжигающий, колючий, страшный. Она хотела закричать. Но не смогла. Судороги сдавили горло.

Тело оцепенело и налилось свинцовой тяжестью: Она увидела все таким, каким оно и было на самом деле. Увидела свои черные полупрозрачные одеяния, забрызганные чужой кровью. Увидела тысячи злобных, остервенелых от жажды зла безумцев. Увидела брошенные жрецами страшные ножи ... Она увидела все! Но она не успела ничего предпринять.

Сверху, без какой-либо поддержки опускалась серебристая сфера – совсем маленькая, чуть больше ее головы. Она опускалась и медленно, и быстро. И от нее некуда было деться. Лива хотела спрыгнуть вниз, но не смогла даже сдвинуться с крохотного сиденьица – тело не принадлежало ей.

– Возблагодарим же приявшего нас под свой черный Покров! – гремело из-под сводов. – Принесем ему наши мольбы о процветании его! И пусть пропитается она волей его, и пусть идет по пути, намеченному им, и пусть свершит то, что угодно ему, ибо нет ничего выше воли Отца нашего, Отца Мрака, и Духа его отмщения, и Сына его, низринутого ввысь и отмщающего за нас!!!

Сфера обхватила голову, лишила света, звуков. Но Лива уже после первого соприкосновения с ней перестала быть Ливадией Бэкфайер-Лонг. Она перестала вообще ощущать себя. Но она с животной ясностью и остротой почувствовала, как вытекают из глазниц черепа ее прекрасные синие глаза и как заполняются опустевшие провалы тягучим, всевидящим мраком.

– Больше всего на свете я люблю брать штурмом всякие базы, – совершенно серьезно, поводя выцветшим глазом, проговорил Кеша, – на Аранайе я брал двадцать восемь баз этих ублюдков, понял?!

Кеша явно сам себя заводил, ему претило бездействие.

Ох как хорошо понимал его Иван. Броситься, очертя голову, на врага! Смять! Разбить! Или погибнуть... Но почему, собственно, на врага? Может, там и не враг вовсе. Тут ломай – не ломай голову, а надо топать вперед. И потому Иван сказал:

– Пошли!

Шнур-поисковик сдавил запястье, вытянулся вперед, весь подрагивая словно собака-ищейка, замерцал тускло. Он явно уловил направление.

Иван вытащил из Гугова мешка полушлем-гипноусилитель, водрузил его на голову – шлем угрожающе завибрировал и... пропал из виду. Теперь его можно было только нащупать. Иван не собирался никому давать щупать свою голову. Он снова сунул руку в мешок, наугад вытащил чуть теплящийся шарик «зародыша». Будь что будет! Пальцы сжались, из кулака потекла желеобразная масса, на ходу превращаясь в нечто вытянутое, широкое, длинное, поблескивающее, с удобной витой рукоятью.

Кеша не выдержал и громко выругался.

– Да это ж меч! – выдохнул он с удивлением.

Иван и сам видел, что это меч. Он вскинул руку и рассек воздух «тройным веером» – меч пропал из виду и снова появился, стоило Ивановой руке застыть. Пристанище! Он сразу вспомнил Пристанище, именно там пригодился бы такой помощничек – послушный, полуживой, сверкающий ослепительными алмазными гранями, меч – чудо XXV-го века ...а может, и не XXV-го!

Иван разжал руку, поднес ладонь к глазам – на ней лежала витая теплая рукоять, и ничего более. Тогда он снова сжал пальцы – широкое лезвие вырвалось из кулака лазерным лучом и застыло.

Кеша облизнул пересохшие губы.

– А ну, поищи-ка там еще чего, – тихо попросил он.

– В дороге поищем, нечего время терять, – ответил Иван, – сам ведь спешил. Пошли!

И они пошли. Быстрым шагом, похожим скорее на бег. Теперь у них была цель. База. Семьдесят миль одним махом не перемахнешь. Да и сил надо оставить немного. Ни один, ни другой не верили, что на базе их будут дожидаться друзья-товарищи.

Шнур освещал путь узким, почти не рассеивающимся лучиком. Главное, что под ногами была почва, что спертым и холодным воздухом подземелья можно было дышать. Все остальное приложится. Иван не сомневался в своих силах.

Несколько раз он внезапно останавливался, подходил к стенам туннеля, осматривал их, прощупывал – ему мерещились следы рук человеческих, следы проходчиков. Но каждый раз он ошибался – стены были изъедены временем и вполне естественны, скорее всего здесь текла когда-то подземная река, она-то и проложила ход, текла по трещине в породах, век от века расширяя свое русло. Может, так, а может, и нет. Какая разница! Кеша каждый раз нервничал, ему было плевать на такие мелочи. Его больше интересовало содержимое заплечного мешка. Он все время напоминал Ивану. И тот дважды, перебарывая самого себя, доставал «зародыши». Первый, раздавленный в кулаке, в один миг превратился в несуразную черную большую птицу без головы и лап, напугал обоих гортанным истерическим клекотом, скрежетом ... и исчез в Темноте. Второй, выпал из ладони сгустком живой посверкивающей ртути, упал на шершавый гиргенит, прожег его, проел, ушел вниз – в неведомые внутренности Гиргеи.

– Хватит экспериментировать, – сказал Иван.

Он понимал – с мечом просто повезло, случайность. Витая рукоять была со странностями, она уползла с ладони вверх по руке, до локтя, там и прилепилась рыбой-прилипалой. Как она держалась, было непонятно, но когда Иван пытался отодрать рукоять от металлопластиконовой ткани комбинезона, у него ничего не получилось. Зато стоило только подумать о мече – и рукоять соскальзывала в ладонь. Невродатчики? Психопроцессоры? Иван уже не сомневался, что эта штуковина оттуда же, откуда и яйцо-превращатеяь.