Юрий Петухов - В поисках чудовища

Одно из самых близких к изначальному слову-обозначению, а может быть и самое близкое, это русское "воля". Сейчас мало кто знает его первичное значение, но "воля" - это именно "влесово пастбище", это образ тучного и обширного луга, на котором пасутся кони и который, как повествуют русские сказки, оборачивается кровавым кладбищем. Подробнее пишет об этом известный лингвист В.Н.Топоров в статье "Заметки по похоронной обрядности", напечатанной в "Балто-славянских исследованиях за 1985 г." (издательство "Наука", 1987 г.).

С тем же корнем и с тем же образом связано и понятие богатства-собственности-власти. Это непременные атрибуты как самого загробного мира, так и его властителя. И отсюда такие сходные русские слова как "власть", "волость". Более того, существуют, как пишет В.Н.Топоров, диалектные выражения: "волость" - "властвовать", "волос" - "власть", "велес" "повелитель". И не только в русском языке. Тохарское "А вал" означает "повелитель, государь". С этим же корнем связаны и такие слова как "великий", "велеть", "повелевать".

Мы снова замечаем, что зачастую в одном слове, в одном корне совмещены два или даже несколько понятий. Но главное, что они, понятия эти, каким-то образом свиваются друг с другом, переходят на какой-то грани одно в другое. Вспомните значения корней "бел-, бол-". В них и "величина, крупность, величие", и "холм, гора", и "нечто большое, раздувающееся, страшное, блестящее", живущее в этом холме, а точнее, в пещере, которая находится в холме, или в норе, или в берлоге короче, в каком-то, если можно так выразиться, переходном месте между миром живых и преисподней.

Древнему человеку этот "вход в загробный мир" представлялся, по всей видимости, достаточно четко. И это не просто "нора", ведущая в подземную страну и имеющая аналогичное значение и в древнеиндийском "нарака", и тохарском "наре", и множестве других индоевропейских слов с корнем "нор-, нер-". Это не лаз, не отверстие, не дыра, а главные ворота в преисподнюю. И охраняет их грозный и неумолимый страж - наше искомое "чудовище", которое по совместительству - и главный пастух на своих "лугах", и вообще "властелин, властитель" мира мертвых, подлинный "волос-володетель" загробных душ.

И тут, казалось бы, подходит балтский Велс, по всем статьям годится он на роль "чудовища", и можно было бы остановиться на нем. Но нет в этом угрюмом божестве первобытности, не ощущается в преданиях о нем дыхания каменного века! Лишь один мотив проглядывается в балтийской мифологии, в частности, в теме Велса - это поверье о "мертвой кости", о древнейшем охотничьем обряде сжигания костей животных в дни поминовения покойников.

Обычай этот характерен и для предков литовцев, и для славян, и для хеттов, обосновавшихся четыре тысячелетия назад в районах первичной прародины, но называвших жертвенные кости также "веллас хастаи". И у всех "мертвая кость" связана самым непосредственным образом с подземным божеством. Даже зовется она так, что на слух не требуется перевода, и русское ухо расслышит вполне явственно: "велесова кость".

Вот теперь мы добрались до того, чья древность не поддается измерению, до того первобытно-дремучего божества-чудища, которого даже Великий князь Владимир не рискнул поставить в один ряд с русскими языческими богами в своем Пантеоне, украшавшем Киев до знаменательного 988 года. До того, чей идол стоял внизу, на Подоле, как и положено идолу владыки подземного мира. Речь, разумеется, идет о седом и загадочном Велесе-Волосе. В родственности Велса, Валы и Велеса-Волоса сомнений у исследователей нет - это факт установленный.

Велес - "скотий бог", покровитель домашних животных, хранитель богатств. Причем это лишь его отдельные и не самые ранние функции. Но все равно может возникнуть вопрос: почему же "злой бог", "чудище" стал покровителем? Здесь в нас говорит впитанное с молоком матерей Христианское мировоззрение, с которым не смогли справиться даже "воинствующие безбожники", несмотря на то, что применяли все доступные им меры вплоть до физического уничтожения десятков миллионов носителей такового мировоззрения. Христианские начала и мораль остались в нас. Мы сразу отвергаем силы зла, не приемлем их ни под каким видом, как бы ни были они могущественны.

Но у славян-язычников не было "деления" на "чистых" и "нечистых" - эти два противоположных начала в их сознании сливались в одну сверхъестественную силу, наполнявшую собой всю видимую и невидимую вселенную. Наблюдая за борьбой, которую вели между собой божества, и поддерживая всей душой и сердцем добрые, светлые начала, язычники пытались задобрить обе стороны, заручиться покровительством и тех и других. "Сила" и "власть" "володетеля" "пастбищ" невольно внушали почтение к нему. Но это почитание и задабривание "злого божества" ни в коей мере не было похоже на зародившиеся во времена античности и развившиеся в Средневековье культы Злого духа и Сатаны.

Повальное увлечение "сатанизмом" в наше время вызвано отчасти романтизацией самого образа и неверием в победу добрых сил. Явление, прямо скажем, для России и славянства в целом совершенно чуждое, здесь мы должны полностью признать эффект привнесения.

Уважая в какой-то мере "силы зла", считаясь с ними как с реальным явлением (ураганы, наводнения, моры, засухи), славяне никогда не отрицали "сил добра", всячески подчеркивая их первичность - отсюда и особый нравственный подход, отсюда и резкая дуалистичность. Поклонение Дьяволу как таковому могло тысячу, две тысячи лет назад и ранее упрочиться на Востоке, в Центральной Европе. Но оно отрицалось с ходу в местах проживания славянских народов.

Исключением здесь, пожалуй, является лишь наше время "сатанизм" исключительно успешно внедряется в сознание. Причин тому множество, и прежде всего - полное разрушение русского и славянского культурного слоя в нашей стране и последующее массированное вторжение американизированной псевдокультуры с ее культом силы и Дьявола.

Но мы ведем речь о тех временах, когда ни самой "Америки", ни "американизма", ни "сатанизма" в местах расселения славянства не было и быть не могло. И здесь мы видим одну характерную деталь: славяне и три, и четыре тысячи лет назад, как и в более поздние времена, старались не возвести в степень отрицательные свойства Злого духа, а наоборот - где только можно, очеловечить его, как бы прикрепить к дому, полю, бане, лесной сторожке и так далее. То есть выделить в этом "злом духе" какие-то добрые и полезные качества, а затем, используя их, приноравливая их по-своему к своим надобностям, приручить это "злого духа". Конечно, о полном согласии и любви не могло быть и речи, но все же элементы такого "приручения" налицо.

В Велесе-Волосе сконцентрировано все то, что мы видели в родственных ему "чудищах", а точнее, в расселившихся по миру его потомках. Он и чудовищный змей, и хранитель подземного золота, и слепец, прозревающий на время и убивающий взглядом, и угонщик скота, вечно воюющий с богом-громовником, вечно погибающий от каменных "перунов" и вечно воскресающий для того, чтобы сразиться вновь. Обо всех этих качествах можно прочитать в книге Б.Успенского "Филологические разыскания в области славянских древностей". Обозначить их все в нашей малообъемной работе просто невозможно.