Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

Элли тщательно вымыла посуду, убрала кухню. Что же делать? Джимми может появиться в любой момент. А ей даже посоветоваться не с кем. Что же ей делать?

Чак проснулся посреди ночи и не сразу понял, что же его разбудило. Вроде всё как обычно. Вроде… нет, вот оно, опять. Плач. Кто-то плачет. Неужели… неужели Гэб? Больше ведь некому. Они вдвоём на весь отсек. Да, Гэб стонет, это его голос. Загорелся, значит. Довели его всё-таки сволочи, дожали. Чёртовы беляки. Будьте вы прокляты.

Он повторял все известные ему ругательства, беззвучно шевеля губами. Не из страха, что его услышат. На его ругань здесь и раньше внимания не обращали, особого внимания. Он это уже понял. Да и ночь всё равно. Эти… поганцы наверняка в дежурке дрыхнут. Так что… нет, просто безмерно устал от всего этого, и ругань уже не давала прежней силы, не приносила облегчения. Да и злобы особой у него даже на беляков уже не было. Устал он, сломался. Ему одно остаётся: лежать и ждать смерти. Массаж уже не помогает, давно не помогает. И непонятно уже, что ему помогает, а что нет.

Снова донёсся стон, и Чак выругался в голос. Сволочи! Дрыхнут и не слышат. Ведь сами горели, знают, каково это, и… Ну… ну, чем он Гэбу поможет, ведь безрукий он. Сволочи, за что?! Он забарахтался, пытаясь встать. На пол упала пластинка с кнопкой, но он уже сумел сесть и, остервенело пнув её ногой, встал. Его шатнуло: давно не вставал, ходить разучился? Нет, сволочи, не дождётесь, он дойдёт! Подошёл к двери. На этот раз ему удалось подцепить пальцами ноги угол и оттянуть дверь на себя. Просунув в получившуюся щель колено, Чак открыл дверь и вышел в слабо освещённый синими лампами коридор. Прислушался. Да, вроде Гэб там. Судя по шуму, бьётся. Дурак, если начал гореть, то уж ничего не поделаешь. Дурак…

Шатаясь, то и дело упираясь плечом во внезапно придвигающуюся стену, Чак дошёл по коридору до палаты, откуда доносился слабый стон. Перевёл дыхание и толкнул коленом дверь. Из палаты выйти тяжело, а войти не в пример легче. Вошёл и удивлённо замер. Гэб был не один!

Возле его кровати сидел молодой негр в белом глухом халате и еле держащейся на пышной шевелюре мелких кудряшек белой шапочке. По этой двойной шапке Чак узнал его. Парень сидел и мерно обмахивал Гэба картонкой. Гэб лежал, укрытый по грудь одеялом, из-под прижмуренных век текли слёзы.

Обернувшись к Чаку, негр удивлённо хлопнул длинными пушистыми ресницами.

— Ты чего встал?

Гэб медленно открыл глаза.

— Ты… — натужно выдохнул он, — зачем ты пришёл?

— Тебя посмотреть, — буркнул Чак.

Он и впрямь уже не понимал, почему и зачем сорвался. Негр отложил картонку на тумбочку и встал.

— Идём, уложу тебя.

— Иди ты… — вяло выругался Чак, поворачиваясь к двери и едва не падая. Но сильные тёплые руки уже подхватили его и удержали. Чак рванулся.

— Пусти!

— Упадёшь же.

— Не твоя печаль, ты…

— Неугомонный ты, Чак, — необидно рассмеялся негр. — Ну, если хочешь, посиди здесь.

Он подвёл Чака к стулу и усадил на своё место. Гэб порывисто отвернулся, пряча лицо.

— Слушай, — медленно, глядя на Гэба, заговорил Чак. — Как тебя, Андре, так?

— Андрей, — поправил его негр.

— Один чёрт, — Чак по-прежнему глядел только на Гэба. — Слушай, принеси мне халат. Холодно.

— Хорошо, — понимающе улыбнулся Андрей и ушёл, оставив их вдвоём.

Когда за ним закрылась дверь, Гэб тихо повторил:

— Зачем пришёл?

Чак пожал плечами — это у него получалось, дальше рук, чего он боялся, паралич не пошёл.

— Сам уже не знаю. Ты… нас ведь двое осталось. Ты да я. И всё.

Гэб повернулся к нему.

— Не поверил русским про Тима?

Чак кивнул, и Гэб улыбнулся.

— Я тоже. Ты… долго горел?

— С Хэллоуина. А ты?

— Третьи сутки, — выдохнул Гэб.

Тяжело, постанывая сквозь зубы, Гэб опёрся обеими руками о постель и сел. Чак молча смотрел на него. Сев, Гэб длинно замысловато выругался.

— Что с нами сделают, Чак?

— Я не знаю, — глухо ответил Чак. — Лучше бы расстреляли.

— Веришь, что от пули смерть лёгкая?

— Когда её ждёшь, да. Зачем мы им, Гэб? Какими мы были раньше… я понимал, зачем, — Гэб кивнул. — А такими… Зачем мы им сейчас?

Вошёл Андрей с халатом и шлёпанцами. Молча и очень ловко накинул халат на плечи Чака и подсунул шлёпанцы ему под ноги.

— Слушай, — Чак снизу вверх посмотрел на его тёмное красивое лицо. — Слушай, будь человеком, скажи. Что с нами потом сделают?

— Потом — это когда? — очень серьёзно спросил у них Андрей.

— Когда перегорим, — ответил Гэб.

— Восстановитесь когда? — улыбнулся Андрей. — Ну, тогда сами решите. Думаю, уйдёте отсюда. Вы в госпитале работать не захотите, ведь так?

— А ты? Ты разве по своей воле здесь остался?

Андрей, помедлив, кивнул.

— Да, — и уже твёрдо повторил: — Да. Это я сам решил…

…Доктор Юра смотрит на него внимательно с доброй, непривычной на белом лице улыбкой.

— Ну вот, парень, всё у тебя теперь в порядке. Как ты дальше жить думаешь?

— Я… я не знаю… Как вы скажете, сэр.

— Я ничего тебе не скажу.

Доктор Ваня сидит тут же рядом, улыбается и кивает.

— И я не скажу. Это твоя жизнь. И ты её сам делай. Сам думай и сам решай…

…Андрей тряхнул головой, едва не уронив шапочку, и повторил:

— Сами решите.

— А что, — Гэб скривил в усмешке губы, — что, у нас ещё восстановиться может?

— У тебя, — прищурился Чак, — восстановилось?

Теперь они оба смотрели на Андрея, но он спокойно выдержал их взгляды.

— Не знаю, не пробовал.

— Ну, без траханья прожить можно, хоть и паршиво, а без рук… — Гэб оборвал фразу и отвернулся.

Его лицо дёрнула гримаса боли, он резко подался вперёд, упираясь лбом в колени. Андрей тут же оказался рядом, ловко уложил.

— Ничего, перетерпи, — приговаривал он. — Надо перетерпеть.

— Зачем?! — выдохнул Гэб. — Чтобы, как он, калекой…

— Заткнись! — крикнул Чак. — Я не калека!

— А кто ты?! — хрипел Гэб. — И я буду таким?! Нет! Не хочу! Нет!

Его выгнуло в судороге. Андрей перехватывал его молотящие воздух кулаки, и Гэб вскрикивал он этих прикосновений. Чак сжался на стуле, наблюдая эту борьбу. Он понимал, что Андрей старается не причинять Гэбу боли, но… ведь Гэб горит, его даже ткань жжёт.

— Осторожней! — не выдержал он.

И замер, изумлённо приоткрыв рот. Рука на одеяле, прикрывающем ноги Гэба, растопыренные чёрные пальцы с розоватыми ногтями. Но это его рука. Как она здесь оказалась? Ведь… ведь Андре, надев на него халат, положил ему руки на колени.

Гэб, беспомощно всхлипывая, затих, распластавшись на кровати. Андрей перевёл дыхание, бережно опустил руки Гэба.

— Сейчас я тебе попить дам, — и увидел руку Чака на одеяле. И после долгой, мучительно долгой тишины очень просто сказал: — Его можно больше не держать. Убери руку.