Зубачева Татьяна - АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2

На подходе к своему кабинету Жариков увидел Леона и Алика. Оба уже переоделись, но явно ещё не успокоились и были там, в игре. Увидев Жарикова, они заулыбались.

— Здравствуйте, Иван Дормидонтович… Здравствуйте…

— Здравствуйте, — кивнул Жариков. — Как рука, Лёня?

— Полный порядок, — он несколько раз согнул и разогнул руку.

— Он может работать, — робко, но очень старательно сказал Алик по-русски. — Он сильный.

Жариков улыбнулся.

— Молодец, совсем чисто получается, — сказал он по-английски и продолжил по-русски: — Как твои дела?

— Спасибо, — Алик улыбкой извинялся за неуверенный русский. — У меня всё хорошо.

— Рад за вас.

Что ж, приходится признать правоту Андрея, его метод лечения дал блестящий результат. И, разумеется, все парни на его стороне, а Шерман теперь не под охраной. Но и до парней что-то доходит. Дети учатся жить по-взрослому.

Леон и Алик попрощались и убежали, явно не потому, что боятся опоздать, а получая удовольствие, даже радость от движения. Жариков негромко рассмеялся им вслед и вошёл в свой кабинет. Через пять минут придёт Чак, надо подготовиться. До чего же жёсток и неуступчив. Рабская покорность, заискивание, приниженность только как маска. А под ней презрение и ненависть. Считается только с силой, презирает всех, кто слабее. Но и это маска, попытка самооправдания собственной жестокости. И только убедившись, что парни могут дать ему отпор, а то и просто сильнее его, изменил к ним отношение. И в то же время явно симпатизирует Андрею, далеко не самому сильному. Неужели из-за того, что Андрей джи? Но и Арчи, и Майкл, и Джо с Джимом, и ещё… Так что это уже личное. Ненавидит Старого Хозяина и его же смертельно боится. Ну, что ж, клин клином вышибают, так? Вот и попробуем сегодня клин. Чак достаточно окреп для решающего действия.

Жариков оглядел приготовленный на маленьком боковом столике инвентарь. Бумага, ручка, пепельница, зажигалка, энциклопедический словарь на английском.

В дверь осторожно постучали.

— Входите, — сказал Жариков по-английски.

Чак вошёл, плотно прикрыв за собой дверь, вежливо улыбнулся.

— Добрый день, сэр.

— Добрый день, Чак. Проходите к столу.

По дороге на своё обычное место Чак покосился на боковой стол и разложенные на нём вещи, но промолчал, ни о чём не спросил. Сел к столу. Напряжён, подобран, как перед прыжком, свежевыбрит, все пуговицы аккуратно застёгнуты, волосы расчёсаны.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, сэр, очень хорошо, сэр.

— Болей больше нет?

— Нет, сэр.

Скорость последнего ответа не понравилась Жарикову.

— Вы ходите в тренажёрный зал? На гимнастику?

— Да, сэр, — и с невольно прорвавшейся хвастливой улыбкой: — У меня всё получается, сэр.

— Всё? — весело переспросил Жариков.

Лицо Чака сразу окаменело, улыбка стала жалкой.

— Рассказывайте, — мягко, но исключая отказ, сказал Жариков.

Чак судорожно вздохнул.

— Я… я не могу больше… — и совсем тихо, обречённым шёпотом: — бить не могу.

Жариков молча ждал. И Чак, зная, что всё равно расскажет, так чего тянуть, стал объяснять.

— Пока это "груша" или мешок, я всё могу. Представлю… человека, и сразу… немеет… как опять… паралич, — Чак опустил голову. — Потом проходит.

Этого Жариков не ждал и даже не предполагал. Он попросту растерялся, а Чак, не заметив этого, продолжал:

— Я… я дважды себя проверил. На руках, и ногами попробовал. И упал. Ноги отказали. Ведь… ведь не было же, ноги мне совсем не болели. А бить ими не могу. Мне… мне не жить теперь. Забьют меня.

— Никто вас не тронет, — Мягко и очень убедительно сказал Жариков.

— Здесь — да, — кивнул Чак. — Вы запретили им трогать нас. Меня и Гэба. Они слушаются вас, сэр. А потом? В городе у вас власти нет. Прошу прощения, сэр, но это так.

Чак говорил тихо, но с такой силой убеждённости, что Жариков понял: не переубедить. Никаких доказательств Чак попросту не услышит. Потому что не хочет слышать. Надо менять тему. Если тропа явно тупиковая, надо свернуть и поискать другую. Или хотя бы удалиться от опасного места.

— Вы в библиотеке были, Чак?

Чак вздрогнул и поднял голову.

— Да, сэр. Мне разрешили посмотреть книги, сэр.

— Взяли что-нибудь почитать?

— Да, сэр.

Чак отвечал очень осторожно. С одной стороны, доктор, можно сказать, велел ему читать, а с другой стороны… всякое ведь может случиться, у беляка всегда найдётся за что наказать. Книга, конечно, интересная, и парни, увидев, что он хорошо читает, зауважали. Смешно даже. Но…

— Книга интересная?

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

— Вам нравится читать, Чак?

Чак неопределённо улыбнулся, не зная, как отвечать. Следующий вопрос удивил своей бессмысленностью.

— А почему раньше вы не попросили книгу или журнал?

— Приказа не было, сэр, — Чак даже плечами пожал, не понимая, как это можно не знать элементарных вещей.

— Вы делаете всё по приказу, Чак?

Чак сразу насторожился. Что, сейчас опять начнётся, что выполнение преступных приказов — преступление? Надоело уже. И ведь беляк должен понимать это, а притворяется.

— Я раб, сэр. И должен выполнять все приказы хозяина. И любого белого, сэр.

— Любой приказ?

Чак на мгновение стиснул зубы так, что на скулах вздулись желваки.

— Сэр… вы же знаете… я не могу сопротивляться… я — раб…

— Рабство отменено.

— Сэр! — выдохнул, почти крикнул. — Сэр, вы знаете. Скажут те слова, и я — раб. Хуже раба!

— Хотите освободиться, Чак?

Чак судорожно вздохнул.

— Это… это невозможно, сэр.

— Почему вы так думаете?

— Но… — Чак беспомощно смотрел на него, — но как же иначе, сэр? Это же вечно, на всю жизнь, до смерти, сэр.

— Я повторяю. Вы хотите освободиться?

Чак сидел неподвижно, только дёргались мышцы на шее, да растопыренные пальцы царапали натянутую на коленях тёмно-зелёную байку, будто хотели сжаться в кулак и не могли.

— Что я должен делать? — наконец, с усилием выталкивая слова, спросил Чак.

— Идите к тому столу и садитесь.

Чак, как автомат, выполнил его приказ.

— Пишите. Си… ай… ти… ю… эй… ти… ай… оу… эн…. Читайте про себя, что получилось.

Чак вдруг отпрянул от стола, вскочил на ноги, опрокинув стул.

— Нет! Нет, сэр, это запрещено! Нельзя, сэр! Вы же знаете, сэр… Нет… не надо…

— Надо! — жёстко ответил Жариков. — Если вы сейчас не пересилите себя, то уже никогда не сможете. Садитесь и пишите.

Помедлив, Чак поднял стул и снова сел к столу, взял ручку.

— Что писать, сэр?

— Остальные слова.

— Что?! — Чак резко обернулся к нему, забыв добавить положенное обращение.

— Остальные слова, — повторил Жариков. — Всю формулу. Вы её знаете. А я нет. Пишите сами.

Чак смотрел на него широко раскрытыми глазами. Жариков молча взял какую-то книгу, открыл наугад и погрузился в чтение. И наконец услышал тихое поскрипывание пера о бумагу. Чак писал. В кабинете тяжёлая напряжённая тишина. Когда Чак отодвинул стул и встал, Жариков не поднял головы.