Деремп - Белые дьяволы

Журнал "Огонек", № 7 за 1908 г. [1] Адаптированный текст. Вариант с дореволюционным правописанием можно посмотреть здесь — http://epizodsspace.no-ip.org/

— Кажется, Жан-Луи де-Венаск? — сказал молодой человек с большим лбом и глазами на выкате, всматриваясь в другого, почти таких же лет, но бледного, худого, с удлиненным овалом лица и франтовски одетого.

— А я тебя сразу узнал, Жак Сейнтрас, — с улыбкой отвечал Венаск.

— Вот встреча!

— Сколько лет, сколько зим!

— Мы не видались с тобою десять лет!

— С тех пор, как окончили коллеж… Пожалуйста, присаживайся к моему столику и расскажи всю свою подноготную.

— Моя подноготная очень проста, — отвечал Сейнтрас. — Я поступил в Центральную школу, вышел инженером и работаю на одном сталелитейном заводе.

— Что же, доволен судьбой?

— Как тебе сказать?! Доволен, но не совсем счастлив. Жалованье получаю хорошее. Слыву за знатока своего дела. Кое-что изобрел и усовершенствовал мотор… Но Как-то скучно. Откровенно тебе скажу, не о такой жизни я мечтал.

— Ах, милый Жак, я, ведь, тоже из породы мечтателей.

— Ты женат?

— Нет.

— И я тоже… Я слыхал, что умер твой отец.

— Он убит, — со вздохом отвечал Венаск. — Отец мой был страстный охотник. Зайцев истребил он бесчисленное количество. Уезжал охотиться на волков в Россию, и за отсутствием в своих собственных владениях красного зверя стал охотиться на контрабандистов и браконьеров… В нем жил беспокойный дух, и он искал опасности.

— Его убили контрабандисты?

— Да. Однажды утром он был найден в лесу с простреленной грудью и с выклеванными глазами… Над ним вились коршуны.

— Какая трагедия! Но ты теперь, значит, богат?

— Получил наследство! Да что толку! Та потребность бродяжничества, которою одержим был отец, передалась мне. Я много путешествовал и, увы, ничего не увидел нового. Мне хотелось бы открыть какие-нибудь страны, диковинные и неведомые. Но уже все открыто.

— Не все, — сказал Сейнтрас и сверкнул глазами. — Есть еще неисследованные области.

— Какие же?

— Морское дно.

— Исследованием морского дна занят князь Монако.

— Не исследована луна и, вообще, небесные светила.

— Ну, что за шутки!

— А оба полюса? Например, северный разве тебя не привлекает?

— Хорошо бы открыть северный полюс, еще бы! Но как добраться до него?

— На воздушном шаре, мой друг. 0, если бы были у меня средства! — вскричал Сейнтрас. — Если я о чем тоскую, то, именно, о воздушном шаре. Еще в школе я сделал: множество чертежей аэропланов и управляемых баллонов. Если я принял место на заводе, то с задней мыслью — обеспечить себе возможность построить рациональный дирижабль. Но годы проходят, времени нет, и мне кажется иногда, что я схожу с ума. У меня есть богатейшие идеи. Ведь, завоевание воздуха совершится не сегодня, завтра. Результаты, каких достиг Сантос Дюмон, поразительны. Немногого нужно — и это немногое которое я знаю, будет сказано другим, и воздушный океан станет соперничать с железными дорогами и с морем. Так-то иногда от пустяков зависит счастье человека.

— А именно, какая сумма нужна тебе?

— Не менее двухсот тысяч франков.

— Конечно, деньги большие, — сказал Венаск. — Но на твоем дирижабле можно будет долететь до северного полюса?

— Нечего и говорить, что дирижабль, который у меня в голове, потому и прославит своего изобретателя, что на нем можно будет осуществить химерическую затею Андрэ. Мой дирижабль не раб, а господин ветра.

— Послушай, друг мой, — сказал Венаск, — деньги у меня есть, и если хочешь, я дам необходимые средства на опыты, на постройку дирижабля, и вместе мы отправимся на северный полюс.

— У тебя благороднейший ум! — вскричал Сейнтрас, — о, если бы богатые люди все были подобны тебе! Если бы короли народов и короли бирж были так щедры и предприимчивы! Какие бы завоевания были сделаны в области науки! Разопьем по этому поводу бутылку шампанского?!

— Разопьем!

— Однако, боюсь, — сказал Сейнтрас, чокаясь с товарищем, — уедешь ты в свои поместья и забудешь о воздушном полете.

— Ни в каком случае.

— И тебя не испугают расходы?

— Нет, даже если бы вдвое больше, у меня хватит.

— Ну, смотри же.

— Даю честное слово.

Прошло несколько дней. Прошел месяц. Это был медовый месяц мечтаний и грез.

Половину своих поместий Венаск заложил и получил деньги, которые вручил Сейнтрасу.

— Смотри только, мой друг, ты должен дать мне слово, что все останется между нами. 0 задуманном мною предприятии никто не должен знать.

— Как! В газетах не может быть ни слова о нас!

— Ни слова.

— И обо мне?

— И о тебе.

— Ты маньяк, Венаск. Ты боишься, что кто-нибудь опередит тебя. Не бойся, сумасбродных людей мало.

— Ты слишком рано хочешь славы, Сейнтрас. Будь скромнее.

— Хорошо. Ты — хозяин. Но, по-моему, отчего не тиснуть своих портретов в каком-нибудь иллюстрированном журнале? В подобных предприятиях слава должна предшествовать исполнению.

Сейнтрас перебрался к товарищу. Им необходимо было постоянно видаться.

Однажды в корзинке у письменного стола Сейнтраса Венаск нашел перерванный пополам лист бумаги с восторженным репортерским отчетом о свидании со знаменитым воздухоплавателем Жаком Сейнтрасом. Очевидно, Жак Сейнтрас спал и видел рекламу. Он сочинял несуществующие интервью и тешил себя, как дитя.

Каждый день Венаск находил черновые репортерские отчеты.

Наконец, он не выдержал и заговорил с Сейнтрасом.

— У тебя мальчишеская суетность. Брось думать о шуме в газетах! Начинаю приходить к заключению, что ты не солиден.

— А! Ты, кажется, находишь, что я тебе дорого обхожусь! — вскричал Сейнтрас и ушел, хлопнув дверью.

Венаск побежал за ним. Он, вообще, редко расставался с ним, боясь, что он проговорится. Это окисляло их отношения, но дело все-таки двигалось вперед.

Между тем баллон был окончен.

— Полетит? — спросил Венаск.

— Должен полететь.

Сейнтрас стал объяснять приятелю идею баллона — на чертежах. Венаск плохо понимал, трепетал от радости и спрашивал:

— А ты ни перед кем не похвастался?

Опыты с поднятием были произведены в окрестностях Парижа. Первый опыт, был произведен 15-го апреля 1905 года. С самого же начала стало ясно, что дирижабль Сейнтраса был лучше всех других, до него существовавших. При последующих опытах были введены некоторые усовершенствования. Но оказалось, что система балласта никуда не годится. Шар ночью, издержав балласт, опустился на землю только потому, что на него села роса.