Юрий Леж - От рассвета до заката

Прохладная ночь с яркими звездами, странной лохматой кометой почти в самом зените черного неба, чужой, не городской тишиной и оглушительным перезвоном лягушачьего хора перед рассветом, казалось бы, совсем невдалеке, едва ли не под окнами мотельчика, сменилась похожим на солнечную вспышку утром, шумом запускаемых двигателей, доносящимся со стоянки, едва слышным шорохом покрышек, скользящих по асфальту, пневматическими вздохами и скрипом тормозов за окном, и — оживленным, задорным голоском Ники:

— Долго спишь, Карев! Удивляюсь, как ты вообще успеваешь хоть что-то делать в этой жизни с такой любовью ко сну…

Свеженькая, умытая и — о, диво! — уже одетая по-дорожному блондинка сидела в открытом окне на узеньком намеке на подоконник и по-детски болтала левой ножкой.

— Я не долго сплю, а просто уснул только под утро, — пробурчал хрипло Антон, поворачиваясь на бок, что бы скрыть утреннюю эрекцию. — Всю ночь меня кто-то пинал острыми коленками в живот и бил локтями по плечам…

— А что — не нравятся простые народные кровати, буржуй? — весело засмеялась Ника. — Привык на лежбищах морских котиков дрыхнуть, когда я в одном уголку, ты в другом, и никто друг другу не мешает…

— Лучше бы ты промолчала, аристократка, — не сдержался спросонья романист, утреннее настроение у него привычно было похабным, особенно — в момент пробуждения. — Сама-то, дома, тоже не на кушеточке девичьей спишь…

— А зато мне пофиг где, — не обижаясь, ответила очередным смешком Ника. — Лишь бы человек хороший попался… Вставай уж, не прячь свое достоинство, я отвернусь, если ты таким стыдливым за одну ночь стал, как в сказке… И давай побыстрее, я уже мотоцикл заправила и вещи собрала, нас так и так скоро выгонять будут, тут какой-то карнавал, похоже, приехал…

— А в душ?.. — успел спросить Антон, тут же осекшись, будто прикусив язык.

— На хвостики не нагляделся? — радостно засмеялась блондинка. — Сходи, глянь еще разок, вдруг она уже там…

Вчера вечером, сразу после размещения в номере мотеля, они вместе наблюдали в здешней общей душевой игривый, веселый хвостик между ягодиц самой обыкновенной, казалось бы, девушки, которая закончила плескаться под струями воды раньше их.

— К чертям хвостики, — решительно сказал Антон, резким движением усаживаясь на узкой постели и ощущая босыми ногами тепло не успевших остыть за короткую летнюю ночь крашеных досок. — А как насчет завтрака?

— Туда же и завтрак в этаком месте, — отозвалась Ника, вспархивая с подоконника. — Все потом, по дороге, я и об этом позаботилась…

Минут через десять, спустившись вслед за блондинкой на первый этаж, Антон сразу же обратил внимание, что столик, за которым сидела все та же девица с раскосыми сонными глазами, что вчера вечером развлекалась необязательным разговором с ними, сейчас оказался в плотном кольце желающих непременно остановиться именно днем и именно в этом придорожном мотеле. Какие-то мужчины в настоящих, шикарных фраках, женщины, неухоженным внешним видом и яркой, броской косметикой на лицах напоминающие дорожных проституток, но в роскошных и неожиданных вечерних платьях, клоун с красным шариком носа и посыпанным мукой париком, две абсолютно похожие, даже одетые одинаково, симпатичные девушки лет двадцати, что-то непрерывно тарахтящие в ушко друг другу, мрачный, одноглазый мужчина с широкими плечами, обтянутыми чем-то бархатным, ярким, как перо попугая… Ника, как обычно, была права — все это напоминало какой-то странный карнавал, на котором маски прекрасно знают и понимают друг друга, вплоть до мельчайшего отрепетированного годами жеста, а посторонних перед началом этого праздника для своих по обыкновению просят удалиться из зала. С трудом сдерживая себя от любопытствующих взглядов на окружающих, Антон продрался через эту негустую, но плотно заполнившую вестибюль толпу и, уже выходя из мотеля, оглянулся на будто бы не заметившую его и продолжающую толочься у стола публику, и увидел, как девица, смахивая в очередной раз челку с глаз, быстро показала ему длинный розовый и какой-то шершавый даже на вид язычок.

Возле входа в мотель, на улице, то и дело попадались такие же, как и внутри, не стандартные личности, вроде карлика в панталонах и средневековом камзоле, расшитом блестками, бледной, будто театральная смерть в гриме, женщины в просторном буром измятом балахоне, скрывающем её от тонкой шеи до кончиков неразличимых под метущим землю подолом туфель, которой явно не хватало лишь просто деревенской косы в руках для полноты картинки, еще какие-то, быстро промелькнувшие перед глазами персонажи то ли сказок, то ли фантасмагорических снов, но пристально их рассматривать у романиста уже не было настроения и желания.

Их мотоцикл теперь находился не на стоянке, загроможденной добрыми двумя десятками странных и не очень автомобильчиков, занявших место уехавших ранним утром дальнобойщиков, а уже возле самого выезда на трассу. Антон остановился рядышком, его уставшая за прошедший день задница и начавшая неожиданно ныть спина вместе старательно оттягивали неизбежный и роковой для них момент посадки. Ника хозяйственно укладывала на багажник и деловито крепила на нем свою дорожную сумку, не обращая сперва на спутника никакого внимания, но потом все-таки грубовато поторопила романиста:

— Так и будешь ждать приглашения?

— Да я всегда готов, — неохотно ответил Карев. — Просто гляжу по сторонам, думаю — погодка и сегодня жаркой будет?

— На скорости не заметишь, — пообещала блондинка, лихо, легким прыжком, размещаясь за рулем и озабоченно оглядываясь: — Ну?..

Еще несколько часов гонки… это много или мало? Для людей хорошо выспавшихся, отдохнувших, сбросивших нервное напряжение последних дней перед поездкой — совсем чуть-чуть, но для уставшей задницы Карева, напряженной спины Ники и сильных, вцепившихся в «рога» мотоциклетного руля её же рук — показалось многовато. Впрочем, надо отдать должное, пустынное шоссе не создавало никаких неудобств в движении, кроме борьбы с собственными капризными организмами.