Роберт Уилсон - Ось

— А тот мальчик с Марса — и Айзек, как я понимаю, тоже…

— Тот препарат, который вводился им , гораздо ближе по составу к исходной материи, из которой состоят устройства гипотетиков. А вы думали, это чисто человеческое изобретение? Очередной образчик с выставки достижений передовой марсианской биоинженерии? Отчасти да, конечно. Но в основе своей это нечто гораздо большее Нечто нечеловеческое и, по существу, неподконтрольное.

— И тем не менее Ван Нго Вен привез коллекцию этих культур на Землю.

— Если бы Ван обнаружил на Земле ту древнейшую и мудрую цивилизацию, которую мы все ожидали там найти, — я уверена, он бы не стал скрывать происхождения препаратов. Но, к несчастью, он увидел там нечто совсем другое. Он поделился многими нашими секретами с Джейсоном Лоутоном, который опрометчиво поставил эксперимент на себе и распространил эти секреты среди тех, кому он доверял, а те, в свою очередь, оказались еще менее благоразумными.

Сьюлин понимала, в какой шок ее слова повергают слушателей. Ван Нго Вен, Джейсон Лоутон — для земных Четвертых эти имена звучали как имена святых. А они являлись простыми смертными. Как все — боялись, сомневались, хитрили, ошибались и раскаивались.

— И все же, — сказал наконец доктор Двали, — почему вы с нами не поделились всей этой информацией?

— Потому что это касалось только Четвертых!.. — Сьюлин сама удивилась, откуда у нее взялся такой пыл. — Вы не понимаете. Это — не цуре … — Она затруднялась подобрать точный аналог этому марсианскому слову. — Это неправильно. Не должно — делиться этим с неизмененными людьми. Есть вещи, которые обычным людям знать не надо. Они имеют смысл только для тех, кто жил и будет жить еще очень долго. Долголетие — это бремя. Принимая его, вместе с ним принимаешь и другое бремя — знания. И я бы поделилась этим с вами , доктор Двали, если б вы тогда, до начала вашего проекта, так далеко не спрятались от всех.

Но люди, к которым она сейчас обращалась, — рожденные в джунглях Земли дикари — вряд ли способны были се понять. Даже сама их «четвертость» была другой. Последнее достояние жизни, дарованные десятилетия, для них означали только желанную прибавку к жизненному сроку. На Марсе Четвертые ритуально отделялись от остальною населения. Вступая в Четвертый возраст — если только это не происходило в силу каких-то чрезвычайных обстоятельств, как со Сьюлин, — человек принимал его ограничения и соглашался жить в соответствии с его аскетическими традициями. Земные Четвертые пытались освоить некоторые из этих традиций, а Двали так и вовсе основам самую настоящую общину пустынников. Но все это было не то… они не понимали всей тяжести посвящения. Не понимали, что значит знать .

Чего им не хватало, это как раз того ужасающе нейтрального монашества марсианских Четвертых, которое Сьюлин так ненавидела в своих воспитателях. На Марсе Четвертые словно ходили по незримым коридорам какого-то древ него лабиринта. Они утратили всю радость жизни, променян ее на замшелый авторитет. И все же это было лучше здешней анархии и вседозволенности. Долголетие землян всего лишь бессмысленно продлевало все земные пороки.

— Ну а что было дальше с мальчиком? — спросил док тор Двали, впечатленный ее горячностью. — Расскажите нам, пожалуйста, мисс Муа.

То, что случилось с Эшем, было одновременно простым и страшным.

Все тоже началось с того, что на Марс стал осыпаться пепел гипотетиков, пришедший из дальних областей Солнечной системы.

Это не было такой уж неожиданностью. Марсианские астрономы определили траекторию движения пылевого облака за несколько дней до того, как оно должно было показаться. Все с волнением ожидали предстоящего события. Сьюлин удостоилась разрешения подняться по крутым ступенькам на стену станции Бар Ки (во время послед ней войны, пятьсот лет назад, Бар Ки была крепостью), чтобы посмотреть на огненный дождь.

В жизни того поколения, к которому принадлежали ее воспитатели, как и в жизни их отцов и дедов, пепел не падал ни разу, так что Сьюлин была далеко не единственной, кто взобрался на крепостную стену ради этого зрелища. Станция была обращена тылом к хребтам гор Омод, а спереди расстилалась безлюдная, таинственно чернеющая равнина, на которой не было ни дорог, ни поселений. На эту пустыню и должна была выпасть большая часть пыли. Небо прошили огненные траектории падающих звезд, и Сьюлин зачарованно смотрела на них до тех пор, пока ее не стало клонить ко сну. Кто-то из взрослых положил ей руку на плечо и отвел в спальню.

Эш тоже стоял на стене, глядя на зеленые и золотые сполохи падающих обломков, но никак на это не реагировал.

Когда Сьюлин легла в кровать, ей расхотелось спать. Она лежала с открытыми глазами и размышляла об увиденном. О прахе машин аб-ашкен, питающихся льдом и камнем, живущих и умирающих долгими тысячелетиями в пустых холодных пространствах вдали от солнца. Прахе, который превращается в звездопад. Иногда, как она знала, им удавалось сохранить в себе достаточно жизненной силы, чтобы породить здесь другую, скоротечную жизнь. В учебнике по марсоведению рассказывалось о странных растениях полумеханической природы, быстро гибнущих от жары и едкого для них марсианского воздуха. Вырастут ли они теперь? Удастся ли ей на них посмотреть?.. Астрономы говорили, что предполагаемый эпицентр выпадения пепла находится южнее, не так уж далеко от станции Бар Ки. Сьюлин, с ее страстью к гипотетикам, не терпелось это увидеть.

Ровно того же, видимо, хотел и Эш.

На следующее утро на станции поднялся нешуточный переполох. Эш был возбужден, впервые с младенческих лет плакал, и одна из воспитательниц видела даже, как он бьется головой о стену спальни, причем о стену, обращенную на юг. Какая-то невидимая сила взорвала его обычное сонное безразличие.

Сьюлин хотела увидеть Эша — настаивала , чтобы ей дали с ним увидеться, как только узнала об этом, — но ее долгое время не пускали к нему. К мальчику позвали врачей. Эша лихорадило, то он проваливался надолго в беспробудный сон, а когда просыпался, тотчас требовал, чтобы ему разрешили уйти в пустыню.

Он перестал есть, и когда Сьюлин наконец позволили войти к нему в комнату, она с трудом узнала его. Эш всегда был круглолицым, щекастым и казался маленьким для своего возраста. Теперь он выглядел костлявым, а из глубоко ввалившихся глазниц взирали глаза со странными золотыми блестками.

Она спросила «что с тобой?», не ожидая ответа, но ее поразил его ответ:

— Я хочу пойти и увидеть их.

— Что? Кого ? Кого ты хочешь увидеть

— ?Аб-ашкен.

Это и так звучало странно, а из-за робкого голоса мальчика прозвучало еще странней. Сьюлин почувствовала, как у нее пробежал холодок по коже, от поясницы до макушки.