Роберт Уилсон - Ось

Двали беспокоился об Айзеке. Жалел, что «его с нами нет», волновался, не отразится ли новое выпадение пепла на его «коммуникативных способностях». Лизе казалось, он способен говорить об этом часами, что начинало уже попахивать безумием. Наконец она не выдержала и сказала:

— Если вы так о нем заботитесь, почему же вы так и не дали ему фамилию?

Двали посмотрел на нее искоса.

— Мы воспитывали его всей общиной. Миссис Рэбка дала ему имя Айзек, этого нам показалось достаточно.

— Айзек Гипотетиков, — сказал Турк. — Чем не фамилия? Учитывая родство.

— Не вижу тут ничего смешного, — ответил Двали. Но Лиза добилась чего хотела: он наконец замолчал.

Пепел падал гуще, чем когда-то в Порт-Магеллане и в Басти. Наводя фонарик на окно, Лиза видела перед собой искрящуюся серую стену, за которой уже ничего нельзя было различить. Даже не хотелось думать, что на этом месте может взойти.

Прошло немало времени, прежде чем за захлопнутой дверью в подсобке продуктового магазина пепел осел, и воздух стал пригоден для дыхания. Конечно, относительно пригоден. Все же в какой-то момент Диана почувствовала, что боль в груди отпускает, сухость в горле уже не так нестерпима, и голова перестает кружиться.

Сколько продлилась буря? Сколько времени они уже пробыли здесь? Она даже приблизительно не могла сказать. Не было ни дневного света, ни света вообще. Они не успели достать из машины фонарики или прихватить что-то, что могло бы пригодиться в такой ситуации. Единственное, что напоследок удалось, это разыскать — на ощупь и по памяти — в тесных закромах магазина то, что могло помочь очистить горло от пыли: запас газировки в пластиковых бутылках. Она была теплой, пенилась на языке и, смешиваясь с частицами пепла, имела привкус горелой шерсти. Но, если выпить ее достаточно, можно было уже хотя бы разговаривать.

Три женщины поочередно склонялись над Айзеком. Он лежал на бетонном полу и шумно дышал. «Он сейчас как оселок, которым нас всех проверяют на подлинность», — подумала Диана. Ему тоже удалось сделать несколько крошечных глотков из бутылки, но у него опять начиналась лихорадка. От высокой температуры его тело буквально исходило жаром. С того самого времени как посыпался пе пел, он молчал. Или был не в силах говорить.

«Мы тут — как три ведьмы из „Макбета“, — подумала Диана. — А он — наш кипящий котел, в который мы заглядываем».

— Айзек, — повторяла миссис Рэбка. — Айзек, ты меня слышишь?

Айзек откликнулся легкой дрожью, которую можно было понять как «да».

Диана прекрасно понимала, что сейчас им всем может прийти конец. Ее, конечно, страшила предстоящая боль, как и угнетала здешняя обстановка. Но она была Четвертой. Все они здесь были Четвертыми, даже Айзек в какой то мере. Все примерно одинаково относились к смерти. В конце концов, она прожила очень долго. Она помнила еще мир до Спина, Землю, которой потом не стало, но которую сохранила ее детская память в ту последнюю ночь: дом, поляна, звездное небо. Тогда она верила в Бога. Бога, который, любя мир, наделяет его смыслом.

Бог исчез. Даже такой, наверное, какого представлял себе безумный доктор Двали, когда задумал сотворить Айзека. Для нее все это уже в прошлом, эта болезненная вера в искупление. Она жила с этим… жила этим. В этом отношении она мало чем отличалась от своего брата Джейсона. А мания Джейсона немногим отличалась от мании Двали. С той только разницей, что он пожертвовал собой, а не чужим ребенком.

Айзек начал дышать спокойнее, и тело его слегка расслабилось. Диана гадала, как на него подействовало последнее выпадение пепла. Разумеется, речь могла идти о связи между мальчиком и всей этой «машинерией» — тем полуживым, что находится в пепле, возрождается, прорастает из него. Но что это такое? Какова его цель? Зачем это нужно?..

Голова у нее все еще слегка кружилась. Кажется, она умудрилась проговорить все это вслух.

— Ни за чем, — ответила Сьюлин Муа. Голос ее превратился в какое-то карканье. — В этом нет смысла, это ничего не значит! Доктор Двали не желает этого признавать, но все это ерунда. Гипотетики — сеть самовоспроизводящихся машин. В этом мы все более или менее уверены. Но это не разум, Диана. Они не могут говорить с Айзеком. По крайней мере не на «ты», как мы с тобой.

— Ну вы загнули, — сказала из другого угла невидимая миссис Рэбка. — Вы ошибаетесь. Вы слышали голос ребенка, которого давно нет на свете. Это вы называете — «не могут говорить»?..

Марсианка промолчала. «Ну и странная беседа в темноте, подумала Диана, — и сколько же в нас „четвертости“!» Если б она сама не была Четвертой, что бы она сейчас ощущала? Наверное, только всеобъемлющий страх. Страх и клаустрофобию — от размеренного стука пепла о крышу (хотя все давно понимали, что никакой это не пепел), от чего вполне могли вскоре обрушиться балки и перекрытия магазина.

— Он говорит, что он помнит Эша, — сказала Сьюлин. — Но память — свойство машин также. Возьмите любой мобильник — у него больше памяти, чем у многих млекопитающих. Я полагаю, что первые машины гипотетиков были посланы во Вселенную с целью сбора информации. Они, наверное, и до сих пор это делают все более и более изощренными способами. Машины убили Эша, и им стали доступны его воспоминания. Он превратился в информацию, а Айзек — в приемник.

— То есть Айзек превратится в информацию?! — переспросила миссис Рэбка.

Голос ее вдруг сделался таким тихим, что Диане подумалось: «Вот наконец раскрылось ее сердце». Миссис Рэбка уже знала, что ее сын умрет, что другого исхода после соприкосновения с гипотетиками просто не может быть, но часть ее ума все еще сопротивлялась этой правде.

— А может, он помнит и Лоутона? — сказала Сьюлин, — вы ведь об этом, Диана, хотели спросить?

Чертова ведьма с Марса с ее проницательностью! Не даром ее даже собственная планета своей не признала. Свой народ, свои Четвертые. Но хуже было, что она и правда, попала в точку. Это действительно был тот вопрос, который Диана никак не решалась задать.

— Может, лучше не надо? — испугалась Диана.

— Здесь нет доктора Двали, он нам не помешает. Он хотел оставить откровения Айзека для себя одного. Но сейчас его здесь нет.

— Ну и что с того? — спросила Диана, почти в панике.

— Айзек! — позвала Сьюлин.

— Прекратите! — выкрикнула миссис Рэбка.

— Айзек, ты меня слышишь?

Миссис Рэбка опять крикнула: «Хватит!», но тут едва слышно отозвался Айзек: «Да».

— Айзек, — спросила Сьюлин. — Ты помнишь Джейсона Лоутона?

Хоть бы он сказал «нет», взмолилась Диана.

— Да, — ответил Айзек.

— Что бы он сказал, если бы он был сейчас здесь?

Айзек прочистил горло. Голос его звучал как-то сыро и сдавленно: