Александр Плонский - Летучий голландец профессора Браницкого

19

Лет тридцать назад Антон Феликсович, как уже упоминалось, работал в НИИ. Главным инженером научно-исследовательского института был Фрол Степанович Липкин - массивный мужчина, авторитетный, шумный, прекраснейший специалист, властный и жесткий, но незлой человек - таким он запомнился.

Фрол Степанович незадолго до этого получил Государственную премию за создание радиорелейной аппаратуры. Читатель, возможно, знает, что радиорелейная линия - это цепочка приемопередающих станций, работающих на ультракоротких волнах и расположенных в пределах прямой видимости, то есть практически в нескольких десятках километров друг от друга. Сообщение передается от одной станции к другой, словно по эстафете.

Однажды Фрол Степанович решил, что его непосредственные подчиненные руководители отделов и лабораторий - слишком уж закисли в своих четырех стенах, и повез их на полигон: пусть понаблюдают аппаратуру в действии и проникнутся еще большим чувством ответственности за порученные им участки работы.

Браницкий увидел большое поле с расставленными там и сям автофургонами. На их крышах шевелились неуклюжие антенны.

Подошли к одному из фургонов. Ефрейтор - оператор станции - вытянулся в струнку: главный, хотя и был человек сугубо штатский, произвел на него впечатление генерала, если не маршала. Впрочем, такое впечатление он производил на всех.

Следом за ефрейтором Липкин и Браницкий (на него пал выбор) втиснулись в кузов. Для ефрейтора места не осталось, он спроецировался на стенку, превратившись в смутно угадываемую тень.

- Сейчас я вступлю в связь, - торжественно провозгласил главный и начал крутить ручки.

Но почему-то никто не спешил вступить с ним в связь, несмотря на страстные призывы. В ответ слышалось только гудение умформера.

- Черт знает что, - наконец не выдержал Фрол Степанович. - Это надо же суметь довести аппаратуру, такую надежную, такую удобную в эксплуатации, до состояния...

Договорить ему не удалось. Тень ефрейтора, внезапно материализовавшись, вежливо отодвинула в сторону тучного Фрола Степановича, и... буквально через несколько секунд в наушниках послышалось:

- "Резеда", я "Фиалка", как поняли? Прием!

Впервые Браницкий видел главного таким сконфуженным. Но надо отдать ему должное - оказавшись в смешном положении на глазах у подчиненного, он сохранил чувство юмора:

- Это еще что! Вот во время войны сдавали мы государственной комиссии радиоуправляемый танк с огнеметом. Пробило какой-то там конденсатор, и танк двинулся прямо на нас. Комиссия - генералы, представители главка врассыпную. Бегу по полю, слышу: танк за мной. Поворачиваю налево, и он туда же. Направо - то же самое. Ну, прямо с ума сошел! А огнемет заряжен... Да, натерпелся я тогда страху...

Тридцать лет спустя Антон Феликсович вспомнил этот эпизод и представил тучную фигуру главного, убегающего от сумасшедшего танка...

"А если сойдет с ума баллистическая ракета?" - похолодев, спросил себя Браницкий.

20

Антона Феликсовича раздражали бесплодные в своей сути дискуссии по поводу якобы существующего конфликта между "физиками" и "лириками". Сколько раз за последнюю четверть века он слышал нелепое утверждение, что "технари" постепенно подминают под себя "гуманитариев", которым сама история доверила бремя культурных ценностей, несовместимое со всякими там лазерами и электронвольтами!

Браницкий считал, что проблема высосана из пальца. К тому же он не признавал за "лириками-гуманитариями" статуса пострадавшей стороны, скорее наоборот: как-никак, а конкурсы в инженерные вузы в последнее время заметно уменьшились, тогда как гуманитарные захлестнул поток абитуриентов. Что поделаешь, по-видимому, сказывается пресыщенность молодежи научно-технической революцией, ее каждодневными чудесами, переродившимися в обыденность. Это лишний раз подтверждало, что "физиков" и "лириков" в чистом, рафинированном виде не существует.

"Глупо противопоставлять художественное творчество техническому! возмущался Браницкий. - Нет ни того ни другого порознь, есть - Творчество, рамок и границ для него не существует".

Антон Феликсович справедливо относил себя к интеллигентам. Впрочем, он был убежден, что сегодня интеллигентность - уже не признак принадлежности к одноименной социальной прослойке, а общенародная черта.

Слово "интеллигент" издавна считалось почти что синонимом понятия "культурный человек". А признаками культурности всегда были воспитанность, безупречная грамотность, умение разбираться в литературе и искусстве, но не в физике и тем более не в технике - здесь допускалось полное невежество. Им даже щеголяли, на "технарей" смотрели свысока.

Жизнь выдвинула новые критерии интеллигентности. Сегодня в равной мере некультурны и неинтеллигентны инженер, не приемлющий искусства, и лингвист, бравирующий незнанием физики. Нет конфликта между "технарями" и "гуманитариями", есть две формы невежества...

Примером современного интеллигента, человека, гармонично развитого физически и духовно, обладающего широким спектром интересов, был для Браницкого академик Форов. Бывший детдомовец, волей и талантом достигший вершин в науке, находил время и для игры в теннис, и для занятий музыкой. Антон Феликсович помнил, как Форов однажды сел за рояль и начал наигрывать - для себя, непринужденно, нисколько не рисуясь. Чувствовалось, что он испытывает удовольствие, выражая свои мысли, чувства, настроение в непритязательных созвучиях.

Вряд ли его игра могла бы импонировать знатоку, возможно, даже вызвала бы у него раздражение, но Браницкий испытал самую настоящую зависть. Он не завидовал ни положению Форова (все в мире относительно!), ни его таланту в профессиональной области, а вот здесь позавидовал и тотчас устыдился этого несвойственного ему чувства.

21

- Антон Феликсович, скажите, в чем, по-вашему, состоит смысл жизни? спросила Таня Кравченко во время очередной "лирической паузы".

- Видите ли, Таня, на этот вопрос каждый должен найти свой ответ.

- И все же, что думаете по этому поводу вы?

- Хотите послушать небольшую притчу? По окончании института я начал работать в НИИ. Нашим отделом заведовал Борис Михайлович Коноплев, крупный, сильный человек. Мне он казался пожилым, а ему не было еще и сорока. Через несколько месяцев меня перевели в другой отдел, наши пути разошлись, но стиль работы Коноплева, его талант умного, волевого руководителя стали примером, которому я, не всегда успешно, старался следовать.

- А потом вы с ним встречались?

- Увы, он прожил недолгую жизнь, но как много успел сделать! А встреча... Встретился я с ним сравнительно недавно, на страницах энциклопедии "Космонавтика". И узнал, что один из кратеров на обратной стороне Луны назван его именем... Помните стихотворение Маяковского "Товарищу Нетте, человеку и пароходу"?