Андрей Ливадный - Прототип

Максим думал, что сейчас окажется в центре внимания, будет вынужден отвечать на вопросы, но обитатели хутора взглянули на него и тут же утратили интерес. Лишь высокий светловолосый парень, разливавший напитки за грубым подобием барной стойки, подмигнул: мол, иди сюда, да симпатичная девушка, которую позвал старик, проходя мимо, обожгла его взглядом.

«Спокойно. Держи себя в руках. Хотел получить информацию – вот твой шанс!»

Максим направился прямиком к стойке, мимо длинного грубо сколоченного стола, за которым ужинали, тихо переговариваясь, четверо. Трое мужчин и женщина, – ее красота давно увяла, лицо выглядело бледным, изможденным. Она исподлобья взглянула на Шустова, но ничего не сказала, опустила голову.

– Привет, – парень за стойкой улыбнулся широко, приветливо и, как показалось, искренне. – Меня Иваном зовут. Выпьешь?

– Максим, – Шустов сел на высокий неудобный деревянный табурет. На миг промелькнуло давно позабытое чувство, – ноги болтались в воздухе, словно у ребенка. – Выпить не откажусь, вот только платить нечем.

– А, забудь, – Иван ловко налил в деревянную кружку терпко пахнущий напиток. – Чем богаты. Есть хочешь?

Максим кивнул. Желудок отреагировал голодной резью на запахи, плывущие из соседнего помещения через приоткрытую дверь, расположенную как раз за спиной Ивана.

– Расслабься. Тут никто тебя не тронет, – дружески произнес тот.

– А что, незваных гостей часто принимаете?

– Когда как. В последние пару месяцев зачастили, это уж верно.

Максим поерзал на жестком табурете. С началом эпидемии мнемовируса, значит?

Напиток, настоянный на травах, приятно обжег горло, горячим комом согрел желудок. Иван тем временем сходил на кухню, принес кусок жареного мяса на деревянной тарелке.

– Извини, ничего другого сейчас нет. Ты, надеюсь, не вегетарианец?

– Нет. А куда беглецы уходят? Что-то городских я тут не вижу, – Максим спросил наобум, но попал в точку.

– Да по-разному, – Иван ответил спокойно, не задумываясь. – Кто на запад в черный лес, горя мыкать, а кто и дальше…

– В смысле? Куда это «дальше»? И зачем?! – Максим вмиг потерял самообладание, но Иван как будто ничего не заметил.

– Ну, дальше, к обелискам, – терпеливо пояснил он. – Здесь у нас вообще редко кто задерживается. Все бегут, торопятся, суетятся, страдают. Одни свое прошлое предназначение ищут, другие, кто посильнее, жизнь готовы отдать, лишь бы от этого, как вы его там называете, «мнемовируса» избавиться.

– Это реально?

– В черном лесу, – да, – Иван меланхолично протирал деревянную посуду. – Знал я нескольких, кто выжил. Жуткие вещи рассказывали. Неприкаянных там полно. На мой взгляд, если кто и болен, так это они, – неприязненно заметил он, – ну и нежити механической хватает, – добавил Иван, как нечто само собой разумеющееся. – Ну, а ты? Куда путь держишь?

У Максима шумело в ушах. К еде он не притронулся.

– Мнемовирус – не болезнь? – Во рту стало сухо.

– Знаешь, скажу прямо: тут все от личного восприятия зависит. Для одних – болезнь и стремление излечиться, для других – дар, откровение, знания. Но большинству, – он вздохнул, – просто мозги набекрень сносит. Не выдерживают люди. Не могут правду принять. Не знают, как с ней жить.

– А неприкаянные? Кто они? Прототипы?

– Если бы, – невесело усмехнулся Иван. – Прототипы, те, кто настоящие, они смирные. По большому счету, им и дела-то до нас нет никакого. А эти, – он махнул рукой, – в злобе веками маются, выход ей ищут.

– А излечиться как? – сыпал вопросами Максим.

– Ну, есть места в черном лесу. Одно, я слышал, лежит строго на западе. Если никуда не сворачивать, мимо не проскочишь, в аккурат на него выйдешь. Только исцеление это – мнимое. Память-то свою никуда не денешь, – Иван вскинул взгляд, – не понимаешь, да? – посочувствовал он.

Максим действительно мало что понял, но запомнил каждое слово, ведь Иван скупо очертил ему смутный контур какой-то иной реальности!

– Смотрю, у тебя все по-взрослому? – на соседний табурет уселась та самая девушка.

– Не понял?

– Оружие, экипировка, – она пристально, не мигая, смотрела на него. Было непонятно, насмехается или серьезно говорит? – Меня дедушка попросил твои вещи прибрать. В дом нельзя, в сарае положила. Будешь уходить – заберешь.

– Дедушка, – это Егорыч? – машинально переспросил Максим. На самом деле совершенно другие вопросы теснились в голове, но Иван куда-то исчез, только что стоял за стойкой, и вдруг нет его, словно в воздухе растворился.

– Степан Егорыч, – поправила его Стелси.

– Запомню. Хотя мне он коротко представился.

– А ты не из робких, да? – Стелси отвела взгляд.

– Ты о чем?

– Ну, сюда вообще-то немногие добираются, – она снова украдкой взглянула на него, улыбнулась, на щеках появились ямочки.

– У меня выхода не было, – ответил Максим. Он чувствовал растущую тревогу. – Обстоятельства так сложились…

– Да не напрягайся ты. Не хочешь рассказывать, не надо. Отдыхай.

«Что-то они все такие радушные, белые, пушистые, даже холодком пробирает», – подумал он, вслух же спросил:

– А ты тут давно?

– Да, – Стелси посмотрела холодно, отчужденно, ее настроение менялось резко, неожиданно, за доли секунд. Только что ведь улыбалась.

– Тоже из города сбежала?

– Нет. Родилась тут.

– Да ладно! – не поверил Максим. – Что, серьезно? Степан Егорыч твой дед?

Она кивнула.

Врет. Не стыкуются их рассказы. Старик сказал, что бежал сюда во времена первой эпидемии мнемовируса. А Стелси – вот ведь странное имя, – на вид лет двадцать.

– Так вы все тут родственники? И эти, – Максим кивнул в сторону сидящих за длинным столом.

– Нет. Они путешественники. Я, дедушка да Иван – вот и вся семья.

– А еще поблизости есть поселения?

– Да. Несколько, – Стелси тряхнула головой, льдинки в ее глазах растаяли, словно она только что побывала в каком-то ином измерении. – Опасайся их, – неожиданно добавила девушка, указав взглядом на путников.

– Почему? – тихо спросил Максим.

– Предчувствие плохое.

– А с ними не так?

– Тревожно мне, – Стелси теперь отвечала неохотно, односложно.

– А меня не опасаешься?

Девушка вновь улыбнулась краешком губ.

– Ты понятный. А они – нет.

– Так зачем же пустили?

– Нельзя не пустить. Так принято. Если кто пришел, нехорошо отказывать.

– Небезопасное правило, – заметил Максим. – Так ведь кто угодно может усталым путником прикинуться?

– Верно, – кивнула девушка. – Но сущность все равно наружу вылезет. Я дедушке сразу сказала: неприкаянные они!

– И как же ты их различаешь?

– Тебе незачем знать, – Стелси неловко слезла с высокого табурета. – Ванек куда-то пропал, – оглядевшись, добавила она. – Пойду, поищу его.