Андрей Ливадный - Прототип

Посреди еще одной пустой комнаты сидела Стелси!

– Я могу восстановить ее нейроматрицу. Перед тобой выбор, мой друг: либо выполнишь задание, либо я воссоздам, а затем начну стирать ее личность, прямо у тебя на глазах. Медленно. По фрагменту. Она будет видеть тебя и все понимать, пока не исчезнет!

– Ты лжешь, скотина! – выкрикнул Максим.

– Хочешь проверить?! Для меня Стелси не представляет никакой ценности! Тебе она тоже безразлична?!

– Она – фантом!

– Кто бы спорил! Искусственное создание, полюбившее тебя! Как с эмоциями, Макс?! Порядок?! Все работает исправно?! Вижу, ты побледнел. Кулаки сжал. А рычаг-то ведь нашелся! – Вербаум, несомненно, упивался своей победой. – А как мечтает о встрече она с тобой! Ладно, – он вдруг прекратил глумиться, добавил сухо: – Достаточно. Хватит болезненных демонстраций. Это на благо, Макс. На благо всем нам. И людям, и искусственным рассудкам. Пришла пора прекратить хаос! Виртуальные вселенные Цитадели, где сейчас прозябают нейроматрицы людей, снова заработают на полную мощность, как только я смогу включить оборудование! Генераторы фрегата не позволяют мне использовать весь сохранившийся потенциал. Куцые миры поддерживаются за счет глубоко эшелонированных аварийных систем, а их недостаточно. Хватит сомнений. Ты только что убедился – созданные мной модули эмуляции эмоций работают! Ты – всего лишь нейроматрица, но испытываешь всю гамму чувств! Я предлагаю лучший мир для всех. Решение за тобой!

…Решение за тобой.

Максим пришел в себя среди стылой тишины заброшенной квартиры, под навязчивый шепот мыслей.

Тихо капала вода. Ночью прошел дождь. За окном разгорался рассвет, а тут в сумерках перемигивались искры индикации на устройстве модуля «Параллельная Жизнь».

Теперь он понимал связь прошлого и настоящего, но мог ли что-то изменить, исправить? Как вообще сделать выбор?!

Отто Вербаум (Шустов все еще мыслил прежними категориями, словно отторжение СКАДа, как независимой личности, чем-то могло помочь) манипулировал мной, как марионеткой.

Он встал, прошелся по комнате.

«Значит, и образ Стелси мне навязан?» – он остановился подле мутного окна, пытаясь разглядеть окрестности сквозь разводы грязи, осевшей на стекле.

Что мне делать? Согласиться с логикой искусственного разума? Довериться его суждениям, опыту, накопленному за века? Помочь в восстановлении глобальной сети?

«Откуда я знаю, к чему именно это приведет?» – Максим старательно давил эмоции, хотя рассуждать здраво было все труднее. Вербаум больно задел его.

Никто тебе не дорог, Макс. Ты вырос в пустоте морального отчуждения. Почему? Почему ты никого не полюбил? Боялся снова стать уязвимым? Снова пережить тот кошмар, когда стоял, не в силах пошевелиться, глядя на грузно оседающего отца, навек запомнив выражение его бескровного лица, пальцы, срывающиеся с перил, темно-красные пятна, расползающиеся на груди?

«Я ничего не мог поделать! Не мог его спасти! Так же, как сейчас?!» – он снова непримиримо спорил с самим собой, но теперь в мысли постоянно закрадывалось подозрение: а мои ли это чувства, или игра продолжается?!

Что именно пытается вернуть СКАД? Свое господство или предназначение? Заботится он о людях или отчаянно собирает по кусочкам собственное «я», неотделимое от разрушенной Цитадели, от ее жителей, канувших во тьме веков?!

Зачем он сохранил матрицы сознания непримиримых врагов, бросил их в общий котел, смоделировал ад, где примирение невозможно?! На миг Максим увидел яркий образ: тесная клетка до отказа набитая изуродованными, искореженными сознаниями. Они пережили смерть, запомнили ее, и образ врага, в их понимании, неистребим! Иначе, вырвавшись оттуда по нашему недомыслию, они бы попытались что-то сберечь, исправить, а не сводили бы нас с ума, не заставляли бы бросаться друг на друга!

А что станет с фрагментированными матрицами? Где они найдут свой мир? И найдут ли его вообще?!

Максим видел вокруг себя искореженный войной, изуродованный давней ненавистью мир. Знание не принесло ничего, кроме боли. Целостность СКАДа, как личности, внушала серьезные сомнения.

Душа и разум блуждали в сумерках неопределенности, и единственным светлым образом оставалась Стелси. «Как же я умудрился приютить ее в сердце, даже не разбираясь, кто она на самом деле? Или все же идет игра, – снова спросил себя он, – а мы фигуры на доске, пешки в затянувшейся партии, которую разыгрывает искусственный интеллект?»

Максим не знал, как поступить. Мир усложнился тысячекратно. Любое решение казалось ему сейчас неправильным, навязанным, половинчатым. СКАД-Вербаум искушал его. Обещал бросить вызов смерти, повернуть вспять историю темных веков, – он сулил слишком много!

«А что ты сам думаешь? Пройти-то всего пару километров! Отключить генераторы фрегата и посмотреть, что из этого выйдет?!

Простое решение. Понятное. Внешне – справедливое, дающее надежду. Но если копнуть глубже? Ты ведь видел погребенный под землей город иных. Не стертый временем, а лишь покалеченный им. Сколько там дремлет невообразимой техники? Какое количество рагдов вдруг получит свободу действий? Куда ринется это сонмище, стоит лишь снять единственную преграду на их пути?!

Какими резервами располагает Совет Просвещенных? Что они предпримут, когда воздействие генераторов фрегата больше не будет сжигать электронику?

Бросят ли они все войска, всю технику сюда, на последний непримиримый штурм древней Цитадели?!

Несомненно! Но разве СКАД этого не понимает?!

Или здесь сокрыта потаенная суть его плана?! Кто стоит на полпути между Нью-Строунхольдом и древней Цитаделью?!

Хитвары, олонги и рагды! Они первыми примут вызов, встретят удар, отразят его и сами пойдут в атаку!

Они сметут современный город! Не оставят даже камня на камне! Уничтожат всех! А система, восстановленная СКАДом, будет принимать нейроматрицы погибших?! Транспортировать их сюда, в фантомные миры?!»

Максим невольно сжал виски. Да, это его путь! Оптимальное решение, принятое на основе анализа всех данных! Как прекратить войну? Как разделить врагов? СКАД все продумал. Он больше не повторит прошлых ошибок, расселит нас и землян по разным виртуальным реальностям, а боевые машины иных вновь уснут после кровавой жатвы?!

«Это и есть „оптимальное решение”?!

А если он прав?! Если действительно нет другого выхода?!»

Образ Славы Бекетова вспомнился остро в этот миг. «Где бы мы не встретились с ним, в какой из вероятных „ жизней” – что станем делать? Равнодушно разойдемся? Снова полезем в драку? Или, как ни в чем не бывало, перекинемся парой фраз, отводя взгляд?»

Клубок противоречий все рос и рос.