Илья Шевцов - Такие как мы

Пока я размышлял о пользе изучения иностранных языков, Володька о чём-то договорился, и охотники, покачивая головами, пошли обратно к своей хижине. На правый берег, они всё-таки попали, но уже с секаторами, топорами и пилами, чтобы расширить и углубить пляж, и дать необходимый материал для строительства моста.

— Ваше Величество, Ваше Величество…

Это ещё кто там такой выискался, грамотный?

— А это ты Лёнька, что случилось?

Переминаясь с ноги на ногу, мальчишка смотрел на меня снизу вверх умоляющими глазами.

— А когда трубу будем делать?

Какой умный мальчик, я совсем забыл о том, что я не только… хм, «величество», но ещё и печник, кузнец, мыло- и солевар, и прочая, прочая, прочая.

Я потрепал мальчишку по чёрноволосой голове.

— Сейчас, Лёнька, с князем Владимиром переговорю, и пойдём.

Я подозвал Володьку, который воспользовавшись затишьем, выстроив своих бойцов, заставил их размахивать деревянными мечами, с привязанными к ним камнями, и одновременно выкрикивать слова аурумского языка.

— Володь, присмотрись к Сергею с Сашкой. Нам двух бойцов мало, а шесть охотников много, ты перемани их по тихому к себе, и начинай учить.

Князь склонил голову, в знак согласия и, отвернувшись к бойцам, заорал на весь Аурум.

— Батогов захотел лентяй? Выше поднимай, сучий потрох…

Армия, вздохнул я. Здесь порядки зарождаются такие же, как и на Земле. Удивляться здесь нечему, у Володьки вся моя библиотека в распоряжении, а там не только дамские романы, но и сугубо мужские.

— Ну, пойдём, — махнул я рукой Лёньке, направляясь к месту строительства, — построим твою печку, похожую на свечку.

Печка была как печка, но просто напало на меня что-то, и я ляпнул это в рифму, для красного словца.

Лёнька, который шёл рядом со мной, притормозил.

— Печь на свечку не похожа, — серьёзным тоном заявил он. — Я вчера видел свечи.

Чересчур прагматичный народ попался, не отвлекается на искусство. Ни песен, ни стихов, ни танцев у костра, ни наскальных рисунков… здесь и скал-то нет. Ни-че-го. Даже скучно с ними. Шуток не понимают, чувство юмора в зачаточном состоянии. Володька, было дело, улыбнулся пару раз моим скабрезностям, и как оборвало. Нет, надо приближать их к прекрасному, к культуре, иначе кошмар будет.

— Ты прав Лёнь, совсем не похожа, это я пошутил.

Что такое шутка Лёнька не понял, но переспрашивать не стал, мы уже подошли к хижине с недостроенной трубой, и надо было заниматься делом.

— Лёнь, бери лестницу, и затаскивай все, что надо на крышу. Затащишь, приступай, меня не жди. Я, как и обещал, разрешаю тебе доделать трубу самому.

Лёнька, с сомнением посмотрел на меня, потом, с восхищением на крышу, и опять на меня.

— Правда?

— Да.

И Лёнька забыл обо мне. Увлечённый, однако, человек. А, нет, вспомнил.

— А какой высоты трубу делать? — донеслось сверху.

— С себя ростом, и… осторожнее не свались.

— Не свалюсь, Ваше Величество, я спрыгну, — и… спрыгнув с крыши, побежал к сараю.

«Вьетнамская» панамка, она и есть «вьетнамская» панамка. В центре высоко, а по краям скаты крыши не дотягиваются до земли каких-то полутора метров.

Выругавшись вдогонку, для приличия, на тему техники безопасности, я поправил на поясе меч, и пошёл к реке. Там меня уже ждали.

— Ваше Величество, — закричал Надька, заметив, что я иду в их сторону. — Что делать надо?

— Наше Величество думает! — отмахнулся я от неё. — Значит так, пошли кого-нибудь в сарай за мотком провода, внизу справа в самом углу валяется, беленький такой. Лопаты где?

— У нас, около печи лежат.

— Скажи, чтобы принесли, и лом не забыли.

Надька начала раздавать команды, которые девчонки, не торопились исполнять. Ну, ну, посмотрим, что будет делать будущая царица со своими подданными.

А Надька, бросив командовать, направилась к сараю сама.

— Стой, — остановил я свою жену. — Ты чего? Далеко пошла?

— Я сама схожу, мне не трудно, — Надька растерянно улыбнулась и, пошла дальше.

— Стой на месте, я сказал, раз, два. Ты чего, мать, с ума сошла? Ты, будущая царица, должна заставлять своих подданных работать, а не делать это вместо них, и уж тем более не быть на побегушках.

— Они не слушаются, — промямлила Надька, опустив голову.

— Что значит, не слушаются? Возьми ремень, возьми прут и дай им по тому месту, откуда ноги растут.

Надька повернулась к стоящим в стороне саботажницам и, посмотрев на ухмыляющиеся лица, снова повернулась ко мне.

— Я не могу. Я боюсь.

Боится она.

— Смотри жена моя, как надо пересиливать свой страх и делать то, что надо.

Эх, не взял с собой лишний ремень, придётся штаны поддерживать.

Отстегнув с пояса всю амуницию и передав Наде, я вытащил ремень из штанов и, придерживая их левой рукой, занялся прикладной педагогикой.

Я прикладывал и справа, и слева, и снизу… туда почаще. А Матрёне, как «самой, самой» приложил и в глаз. Жалко бабу, она, конечно, сильная, но мягкая. Совершенно очевидно, что кто-то на неё влияет. Кто? Уж не эта ли барышня с большими опахалами ресниц и острыми ушками, которая улыбается, смотря на мои сползающие штаны.

— Надька, где Светка?

— У печи дежурит.

— Зови её сюда, и Немо у Верки поищи, пускай со своими бойцами сюда идёт. Суд царский проводить будем. Стой, Еву не забудь предупредить.

На маленькой площади между Яузской калиткой и Мясной площадью, собрался весь Аурум, даже охотники, заинтересовавшись шумом, бросили работу и перебрались на нашу сторону.

— Ну-с, приступим, — осмотрев площадку заполненную народом и на Наташку удерживаемую двумя бойцами, я сел в пластиковое кресло, принесённое Борькой и постучал перед собой, по земле мечом. — Светка, встань вот здесь, и рассказывай. Верка, ты переводи.

Светка, вышла вперёд, и вопросительно на меня посмотрела.

— Что рассказывать?

— Всё. Я хочу знать, почему артельные «Надеи», не слушаются своей… хозяйки. Почему ты, поставленная туда, вместо того, чтобы помочь Наде, занимаешься подстрекательством к неподчинению.

Светка молчала. Только посматривала в сторону Таньки, и о чём-то с ней перешёптывалась на тарабарском.

— Светка, не заставляй нас ждать, у нас работы много.

— Я не знаю, что сказать, — созналась Светка. — Я не хотела.

— Тогда скажи, кто у тебя числится, хм… в «амазонках».

— Матрёна и Наташка.

— Молодец, помнишь. И о чём ты с ними говорила?

Светка оглянулась по сторонам ища поддержки но не найдя её, снова опустила голову.

— Об охоте. Я говорила, что женщины должны быть сильными, как Матрёна. И мы тоже можем пользоваться оружием как охотники. А ещё, что надо просить у вас Ваше Величество, что бы у нас сделали как у Немо.

Неужели это гадость под названием «маниакальный феминизм», просочилась и сюда? Но, откуда?