Р Подольный - Это не предсказания - Вместо предисловия

Мрачнее второй раздел здесь авторы в своих произведениях не захотели справиться с несчастьями, постигшими их персонажей, не нашли для них выхода. Очень неровный - ив художественном и в идейном отношении - Пол Андерсон в рассказах "Поворотный пункт" и "Зовите меня Джо" предстает перед нами в лучшем из своих обликов. Тепло любви к человеку, носителю разума, согревает оба эти рассказа. Сила разума возвращает полноту жизни жалкому калеке ("Зовите меня Джо"), сила разума позволяет людям уйти и от преступления и от поражения в минуту, когда они столкнулись с носителями еще более могучего разума ("Поворотный пункт"). Но когда спасение может прийти лишь откуда-то издали, у писателя не всегда хватает воли на то, чтобы найти его для своих героев. Оптимизм, опирающийся на помощь случая, - оптимизм непрочный. А общество, которое не может найти выхода, вызывает у писателя жгучее отрезвление. И Уилъям Тэнн пишет "Нулевой потенциал". Рассказ начинается как будто медленно, эпически, затем ход событий убыстряется, действие выходит за пределы крохотного и скучного городка, где оно начинается, охватывает Соединенные Штаты, потом мир; сперва речь идет о годах, потом десятилетиях, наконец, сотнях тысяч лет. И все больнее становятся удары, наносимые писателем американскому обществу, где и сейчас есть культ посредственности, где каждый хочет прежде всего иметь право зваться Простым Американским Парнем, где быть интеллигентом считается чем-то неприличным. Этому культу ложной простоты соответствует одновременное наступление искренней посредственности в культуре, искусстве, политике, науке. И по всему этому больнее и больнее с каждой страницей бьет Уилъям Тэнн. Под конец же показывает нам собачью (буквально) цивилизацию, в которой человек занимает место домашнего животного, потому что лучшего к тому времени он и не заслуживает. Традиции Свифта просвечивают в этих страницах, полных неприкрытой ненависти к существующему строю. Любопытно, что в комментариях к одному из сборников фантастики на русском языке этот коротенький рассказ был назван романом. Ошибка, пожалуй, простительная. Потому что писателя обычно делает знаменитым большое произведение - роман, пьеса, повесть, на худой конец. А Уильяму Тэнну принес всемирную известность рассказ размерами чуть больше половины печатного листа. Каждый из рассказов второго раздела надстраивает свою стену здания действительности, доводит до крайности, до абсурда одну из тенденций современного буржуазного общества. Все мы не раз читали в газетах, как трудно на Западе найти работу человеку старше пятидесяти, сорока пяти, сорока лет. Роберт Крэйн живет в США, он знает, как это выглядит в действительности, и в его "Пурпурных Полях" в старики записывают людей старше тридцати с небольшим лет, относятся к ним как к никому не нужному хламу. Этот рассказ о "будущем" очень больно бьет по самому что ни есть настоящему Запада. А Маргарет Сент-Клэр говорит о том, как из людей делают потребителей - и только; как их заставляют любить только новое, чтобы они покупали, покупали и покупали. И она вопреки нашему названию второго раздела, все-таки видит где-то вдали некий выход. Общество людей без индивидуальности, без творчества обречено. Оно не может не развалиться. В глубине души на это надеются даже самые верные его граждане. Но ч7о вместо такого общества? У писательницы нет ответа. Не видит его и Альфред Бестер - во всяком случае, в рассказе "Феномен исчезновения" такого ответа не найдешь. Бестер возмущен тем, что военизация общества изгоняет из него культуру. Его персонажи "борются за поэзию" так "успешно", что в США не остается ни одного поэта. Рассказы второго раздела - рассказы сражающиеся. В них сочетаются черты "старой доброй" научной фантастики и неистового памфлета. В них объявляется война буржуазному обществу - война до полного уничтожения, к которому это общество в некоторых рассказах и приходит. Позвольте снова повторить: нам вовсе не хочется утверждать, что анторы этих рассказов - коммунисты. Вряд ли они даже глубоко знакомы с марксизмом. Но в них живет дух гуманизма. А в наше время быть подлинным гуманистом и счичать мир наживы приемлемым для жизни нельзя. В рассказах третьего раздела четко выражены принципы направления, известного под коротким названием "If". В дословном переводе - "если", в более точном - "если бы", в совсем точном - "Что было бы, если бы...". Конечно, к этому же направлению можно отнести и ряд рассказов из первых разделов. Но в раздел под названием "Может быть" вошли произведения, не ставящие "мировых проблем", рассказы, показывающие детали возможных вариантов будущего. Вы, конечно, аамегите, что хотя речь-то идет о вариантах будущего, но рассказы часто откровенно трактуют насущнейшие проблемы современности Англии и США: расизм, засилье политиканов, ответственность человека перед обществом. Несколько особняком стоят здесь рассказы Дэниела Киза "Цветы для Элджернона" и Роберта Силверберга "Тихий вкрадчивый голос". Первый из них, пожалуй, не столько мрачен, сколько грустен. Очень грустен. Его герой, умственно отсталый тридцатисемилетний мужчина, проходит на наших глазах путь к гениальности и затем возвращается к прежнему состоянию. Но его человеческая сущность, то, что мы обычно зовем душой, остается неизменной. Спокойный трудолюбивый, доброжелательный человек, которого нельзя не любить. И самый горький урок, извлеченный им за краткое время его гениальности, то, что его жалели. И жалеют. А настоящий человек не хочет жалости. А Роберт Силверберг показывает фатализм, веру в судьбу, с давних времен присущую буржуа. Только "помощь свыше" и "рука божия", о которых в XVI веке говорил Кальвин, приобретают в современном фантастическом рассказе более "научный" вид. Однако недолго звучит в ушах биржевика "тихий вкрадчивый голос", нелепо, чтобы предвидение будущего использовалось только для успешных сделок. Реальность вступает в свои права. Гораздо больше внимания придется уделить в предисловии произведениям, собранным в четвертом разделе книги, названном "Нигде и никогда". Три из них - типичные представители так называемых "фэнтэзи", а один стоит на некоей переходной грани между научной фантастикой и "фэнтэзи". Под этим последним термином на Западе понимают фантастические рассказы, в которых совершенно невероятные события происходят просто так, без всяких попыток научного их объяснения. Наша критика пока больше внимания уделяла порицанию рассказов этого типа, чем серьезному их разбору. В сборники фантастики, вышедшие на русском языке, до сих пор попали лишь один-два таких рассказа. И острую критику и пренебрежение можно объяснить без труда. Подавляющая часть "фэнтэзи" насыщена мистикой. Однако любопытная вещь: в антологии американских новелл на русском языке в отличие от сборников фантастики "фэнтэзи" попадают обязательно. Эдгар По, родоначальник детектива и один из претендентов на звание родоначальника научной фантастики, написал такие "фэнтэзи", как "Черный кот" и "Конец дома Эшер". "Человек, который мог творить чудеса" Уэллса тоже "фэнтэзи". Впрочем, за примерами незачем обращаться к англо-американской литературе. "Портрет" и "Нос" Николая Васильевича Гоголя по современной классификации следовало бы отнести именно к "фэнтэзи". Значит, необоснованная чудесность происходящего может быть порой полнонравным приемом, позволяющим писателю полнее и ярче раскрыть идею произведения. Двое из четырех авторов представленных здесь "фэнтэзи" знамениты прежде всего как мастера научной фантастики. Имена Джеймса Ганна и Генри Каттнера много говорят любителю научной фантастики, особенно если он следит за посвященными ей статьями. Собственно, "Где бы ты ни был" Джеймса Ганна не совсем "фэнтэзи". Чудесам, совершаемым его героиней, автор находит вполне научные объяснения: сами эти чудеса ненамного перекрывают достижения героя рассказа Ф. Пола: "Я - это другое дело", который явно относится к научной фантастике. И все-таки... Ф. Пола интересует совсем не то, что его герой открыл секрет именно сказочного телекинеза - передвижения предметов "силой мысли". А Джеймс Ганн так радуется всему, что он выдумал, так подчеркивает неиссякаемые возможности "современной колдуньи", что научные объяснения кажутся скорее комичными и теряют свой смысл. В "Сплошных неприятностях" (автор Г. Каттнер) тоже есть научные объяснения. Его герои - существа типа леших и водяных оказываются мутантами, появившимися тысячи лет назад в результате преждевременного открытия атомной энергии. Они были знакомы в XIII веке с очень сочувствовавшим им великим ученым Роджером Бэконом, сегодня они умеют объяснять свои чудеса вполне "на уровне" современной науки. И все это подается на фоне американской тюремной жизни, американского продажного суда, на фоне склоки политиканов-взяточников. И снова автор в восторге от своих выдумок! Но в конечном счете и эти выдумки бьют по порокам капиталистического строя. Даже в самых грустных рассказах первых четырех разделов вам почти обязательно встретятся шутки и парадоксы. А пятый раздел отдан им целиком. Он потому и называется "Над собой и другими", что здесь фантасты смеются. Смеются над теми, кто не любит фантастики, и над теми, кто любит ее чересчур. Над трафаретными литературными приемами и над обыденным отсутствием воображения. И над тем, что зовется "американским образом жизни", - тоже. На страницах этих коротких рассказов разыгрывается настоящая война против пошлости. Что же, говорят, расставаться надо, улыбаясь. И вы не раз улыбнетесь над последними рассказами этого тома.Читать дальше