Софья Непейвода - Наследники предтеч. Освоение

Крокодилов становилось всё больше — теперь мы ежедневно видели некрупные экземпляры, а иногда наблюдали взрослых с группой мелких детёнышей. У этих рептилий, в отличие от земных, были сильно развиты семейные отношения — взрослые приносили потомству еду, старшие дети тоже нередко участвовали в выкармливании молодняка. Мы даже попытались поймать пару малышей — с целью приручить, но они подняли крик и нам пришлось отступить, оставив детей их родителям и пестунам.

Однажды пришедший в гости Марк принёс в подарок четыре крупных (похожих на страусиные) зелёных в крапинку яйца и рассказал, что он еле отбился от агрессивной нелетучей птицы, по описанию напомнившей мне аисто-страуса. Когда муж свернул птице шею, обработал раны и перекусил, обнаружил, что страус напал не без причины — он охранял гнездо.

Вскрыв одно яйцо и обнаружив, что птенец уже почти созрел, всё ещё жив и, судя по виду, относится к выводковому типу, я решила попробовать «довысидеть» остальные три яйца. Инкубатор для этой цели использовать не удалось (поскольку он был постоянно занят на производстве репеллента), и, посоветовавшись с другими посвящёнными, я подложила яйца в постель к лежачим больным. А когда кто-то из остальных устраивался на отдых, он забирал яйца к себе и переворачивал. В результате одно яйцо мы всё-таки разбили и птенец погиб, зато из двух оставшихся вылупились здоровые малыши. Уже через полчаса они обсохли, встали на ноги и, признав нас за свою семью, стали бегать хвостиком. В еде птенцы оказались не слишком привередливыми: предпочитали лягушек, змей и рыбу, но не гнушались и прочей живностью, а также с удовольствием клевали фрукты и ягоды. Так что прокормить их труда не составило, а уже в возрасте пары недель они сами бродили по мелководью, выискивая добычу, но при малейшей опасности бежали к нам. Зато за крокодилами следить стало гораздо легче — стоило им появиться неподалёку, как страисты начинали громко и пронзительно паниковать.

К этому времени почти все старшие дети, кроме Дины, уже перешагнули возраст в четырнадцать месяцев (больше трёх земных лет). Мы воспринимали их не как детей, а как подростков: ещё недостаточно взрослых, чтобы вести самостоятельную жизнь, но уже и не совсем малышей, за которыми глаз да глаз. Дети помогали в делах: им можно было поручить что-нибудь собрать неподалёку, наловить съедобных насекомых или мелких животных, помять и промыть растительные волокна, проверить сети, что-нибудь подать и принести, покормить подопытных или почистить клетки. Одной из любимых и постоянных их игр был сбор прусовского пота (а заодно — катание верхом на прусах и купание). Иногда дети пытались плести корзинки и ловушки, но получалось пока не очень — сил не хватало. Естественно, травм избегать не удавалось, но и серьёзных не было, в основном ушибы, порезы, царапины, укусы и ужаления, ожоги… Впрочем, и взрослые нередко получали такие ранения.

Но главное не только в труде, а в наших взаимоотношениях и характерах детей. Молодое поколение, хотя и выглядело маленьким, но уже не воспринималось таким.

— Я когда-то читал, что в диких племенах дети раньше взрослеют, — заметил Игорь, когда я поделилась с ним наблюдением. — А мы как раз такое дикое племя.

— Раньше, но не настолько же, — возразила я. — Им ещё только чуть больше года, а уже…

— Но они ещё и не взрослые, — улыбнулась Вера. — Глядишь, годам к семи… то есть к двум-трём, — тут же поправилась она, — станут настолько самостоятельными, что уже не будут в нас нуждаться, — женщина неожиданно взгрустнула.

После того, как удалось найти лекарство от амебоидной диареи, сразу же возникла другая проблема. Оно действительно помогало и меньше чем за сутки практически полностью уничтожало простейших, не убивая животное. Но стоило прекратить скармливать лекарство, как уже через сутки-двое заболевание возвращалось. Причём от этого не помогало даже недельное профилактическое лечение — стоило от него отступить, как амёбы снова появлялись. Посоветовавшись, мы решили применить уже несколько раз оправдавший себя приём и выпустили несколько «вылеченных» животных из клеток, приставив к ним наблюдательных жучков. Пять из восьми мелких хищников вновь заболели и погибли, но трое выжили и полностью поправились. Проанализировав их поведение в сравнении с поведением остальных, мы стали вычленять все отличающиеся элементы и проверять их на подопытных. Надежда оправдалась: достаточно быстро удалось найти и экспериментально подтвердить факторы, которые позволили животным остаться здоровыми. Их было всего два. Во-первых, выздоровевшие ели относительно больше зелени и фруктов, а во-вторых, вначале очень активно искали и пожирали экскременты здоровых представителей своего вида. Скорее всего, это помогало восстановить естественную микрофлору, но также приводило к тому, что у выздоровевших появлялись почти все виды кишечной живности, что обитала там до заболевания. Кстати, без предварительного применения сильнодействующих средств этот метод не работал, хотя и несколько облегчал состояние больных животных. Одновременно выяснилось, что если кал разводить и отфильтровывать зародышей крупной живности (яйца кишечных червей и членистоногих), но оставлять микрофлору, то результат лечения гораздо слабее и быстро сходит на нет. А вот если очистить разведённый кал только от взрослых особей и скармливать вместе с яйцами и мелкими личинками — то эффект ничуть не снижается.

— Значит, хотя бы часть из этих «глистов» являются необходимыми и полезными обитателями кишечника, — воодушевлённо заявила я. — И без глистов местные животные, как земляне с дисбактериозом. Скорее всего, у людей, страдающих поносом, тоже есть и дисбактериоз и дисглистоз…

— Рай для биологов, да? — нерадостно вздохнул зеленокожий. — А вот для медиков не рай.

Я виновато опустила взгляд, но потом передумала:

— И что теперь, трагедию устраивать? Да, сложно, да, не так. Но ведь мы уже поняли, что именно надо делать. Лучше порадоваться, что нашли способ лечения.

— Да, никуда не деться: чтобы вытянуть из патологического круговорота людей, им тоже надо сначала пролечиться, а потом принимать кал здоровых особей, — заметил Росс.

— Что-то меня эта идея не вдохновляет, — поморщился Сева.

— А я готов послужить подопытной крысой, — предложил химик. — Хуже точно вряд ли будет.

Теперь оставалась простая, на первый взгляд, задача — найти здорового человека. Или хотя бы такого, у которого нет заболеваний желудочно-кишечного тракта. Но амебоидная и несколько других зараз распространились так широко, что даже после привлечения к поискам сатанистов, волгорцев и Марка с друзьями пришлось ждать около недели. После того, как один из истинно свободных сообщил местоположение носителя здоровой микрофлоры, я и Илья отправились к нему в гости. И попросили разрешения собирать его кал в течении нескольких дней, для исследований. Мужчина философски пожал плечами, буркнул, что ему дерьма не жалко, и дал добро.