Владимир Покровский - Парикмахерские ребята

Остальные ребята слабо прореагировали: кто хохотнул натянуто, кто головой качнул, дескать, ну и ну. У всех звенело еще в ушах имя Жуэна, произнесенное перед стартом по милости дурака Элерии, всех еще свербили предчувствия, им было наплевать, похож на меня старший математик пробора или не похож.

А тут и "Биохимия" стала вылезать из ангара. Федер скомандовал сбор, все двинулись к ней. Дю-А наклонился к своему баульчику, собрался было тоже идти, когда увидел, что я его поджидаю. Если не считать Лимиччи, то, наверное, меня единственного не волновали дурные страхи. Я шел к нему. Я улыбался во весь рот. Я протягивал ему руку.

- Привет, - сказал я ему. - Массена. Лестер Массена. Можешь звать просто Лес.

- Очень приятно, - кисло отозвался дю-А и поднял наконец баульчик.

Я глупо улыбнулся и спрятал руку в карман.

- Это... - Я не знал, что говорить дальше. - Надо же, действительно сходство какое! Может, и родные найдутся общие? Ты сам откуда?

И тогда новый математик сказал:

- Вот что. Прошу запомнить: у меня нет и не было никаких родственников, тем более с кем-нибудь общих. Полагаю, случайное сходство - еще не повод для панибратства.

И твердо кивнул, и унес свой баульчик, скотина такая.

Кхолле Кхокк, задушевнейший Кхолле Кхокк - он был добрым со всеми, до неприличия добрым. Он был единственным, кто сам вызывался ходить в паре с Каспаром Беппия - до одного, правда, случая, когда Каспар над ним малость поиздевался. Точнее, не над ним, а над одной зверушкой, очень милой, но ядовитой и слегка психованной. Я не помню ее названия по каталогу (пару раз всего и слышал), а между собой мы звали ее "перчатка" - и представить сейчас не могу, почему. Вообще-то она на белку похожа.

Каспар был глуп и не ценил доброго отношения. Федер послал их на мыс, где, по нашим данным, бродил бовицефал, или "ведмедь", очень ценная зверюга с уникальным мехом - объект охоты. Охотники... но о них после. На нашем острове что-то очень мало бовицефалов, не так, как в остальных землях Галлины. Поэтому мы перед главной фазой пробора - прочисткой должны были их всех до одного отловить, чтобы случайно не уничтожить, а затем запустить снова. Никакого бовицефала Каспар и Кхолле не обнаружили, зверь не такой дурак, чтобы на одном месте сидеть, куаферов дожидаться. Уже на обратном пути, оба злые, они встретили перчатку. Та сидела на дереве, которые на Галлине страшно высокие, не в пример земным, на самой верхушке, и что-то там грызла. Кхолле Кхокк решил ее зафиксировать, потому что "Средняя фауна" давно уже к нам ко всем приставала насчет перчатки (какие-то свои идеи они на этих перчатках проверить собирались - что-то насчет выживаемости в промежуточной эконише).

Кхолле выстрелил удачно: перчатка даже не дернулась и прямо к его ногам слетела, но упала не очень хорошо: за что-то зацепилась и свернула себе шею. Для "Средней фауны" в таком виде она, конечно, не годилась. Надо было ее либо уничтожить, либо оставлять так - пусть сама выкарабкивается, когда время фиксации кончится. Я говорю: они после неудачи с бовицефалом были сильно раздражены, особенно Каспар. Тот прекрасно знал о пристрастии Кхолле ко всем живым тварям, когда на них не надо охотиться, пристрастии, которое переходило иногда чуть ли не в сентиментальные слюни - недостаток, сколько я знаю, свойственный не только жестоким людям. Каспар решил поиздеваться над Кхолле Кхокком. Он разбудил перчатку и стал ее мучить. Я не буду говорить о том, как он ее мучил, я терпеть не могу Беппию, даже сейчас, когда от него только память недобрая остается. Да и не расспрашивал я, что именно он с ней вытворял.

- Перестань, - сказал ему Кхолле Кхокк. - Убей сразу.

Он не верил своим глазам. Ни один куафер, даже Каспар, не в состоянии мучить зверя - так он считал, так его учили. У Кхолле были свои завихрения, иллюзии у него были. Но Каспар и не думал переставать. Он мучил перчатку, а та дико пищала, а он что-то там такое над ней вытворял и при этом на Кхолле поглядывал.

Тогда Кхолле Кхокк вырвал у него нож и одним махом отсек бедной зверушке голову. Голова откатилась. После этого Беппия и Кхолле Кхокк подрались и друг друга хорошо потрепали, потому что добрый наш Кхолле Кхокк великолепно умеет драться.

Они вернулись в лагерь по одному, и с тех пор вместе их уже не видел никто. После чего Каспар Беппия потерял последнего товарища, а Кхолле Кхокк заполучил первого в своей жизни врага.

Кхолле Кхокк не знал, как себя с врагами вести. Как только Каспар оказывался поблизости, Кхолле Кхокк уже не мог оторвать от него глаз, и челюсть его подрагивала. При этом выглядел так, будто он королева, которую фрейлины застали у замочной скважины. Каспар, тот, наоборот, чувствовал себя очень хорошо, потому что давно привык к ненависти и даже считал, что она, ненависть, - часть атмосферы, окружающей любого "настоящего мужчину". У него тоже были свои иллюзии. А теперь появилась еще одна радость издеваться над Кхолле Кхокком, потому что тот эти издевательства переживал страшно, а ответить словно бы и стеснялся, черт его знает почему. А Каспар над ним даже и не издевался, а скорее подначивал, но и все-таки издевался, пожалуй, только осторожно, умно, не переходя грани, после которой Кхолле Кхокк не выдержал бы и вспылил, и устроил, например, драку, что, наверное, было не в интересах Каспара.

Этот парень, Беппия, - не перестаю на него удивляться. Я таких не встречал, хотя, казалось бы, кого только на свете не видел. Он каждый раз делал все, чтобы не только другим, но и себе плохо было. Он все время ходил на грани списания. Пусть он хоть трижды профессионал, не пойму, зачем он к нам пришел: мы не святые, конечно, но подонков среди нас мало, они с нами не уживаются. А этот - он словно гордился тем, что подонок! Он, по-моему, просто гадкий мальчишка, которого и дома, и на улице лупят, гадкий мальчишка, несмотря на свои двадцать семь лет. Он и к нашему Кхолле приставал так, словно вызывал всех нас: "В конце концов, отлупите же вы меня! Не видите разве, какой я гадкий мальчишка?"

Так продолжалось долго, до самой почти прочистки, пока однажды к нему не подошел Лимиччи и не сказал:

- Еще раз заденешь при мне малыша, ребра повыдергиваю.

Лимиччи хотел сказать это шепотом, чтобы Кхолле не слышал, но получился обычный рев. Каспар моментально сжался, как загнанный в угол кот-сис, встопорщил усики.

- Может, прямо сейчас и начнешь выдергивать?

- Могу и сейчас, - обиделся Лимиччи и выкинул Каспара за дверь. Тот пролетел добрых три метра и шлепнулся в вонючую галлинскую лужу (все лужи на Галлине были вонючие).

Лимиччи подошел к нему и спросил:

- Так начинать?

Каспар, вскочивший с земли моментально и моментально вставший в позицию, боя все же не принял. Он пробормотал невнятную угрозу и ушел, озираясь.