Алексей Притуляк - Варнак

Ну, теперь — ходу!

Светлую ветровку стрекозы уже почти не было видно — терялась, сливалась с туманом где-то у третьей платформы. Это хорошо. Метров через двадцать и сам он потеряется из виду.

Добежав до стопки бетонных плит у забора, присел, оглянулся.

Пацаны гурьбой высыпали из здания, бестолково толпились у входа. Потом разделились на две группы. Одна ринулась по деревянным мосткам через рельсы — решили, наверное, обойти с фланга. Другая бегом направилась в сторону Пастыря. Они, похоже, потеряли его из виду, не могли рассмотреть в тумане, прижавшегося к плитам.

И тут, откуда-то сзади, треснул одиночный выстрел. У самого уха Пастыря громко щёлкнуло. В скулу ударили бетонные брызги.

Выматерившись, он повалился на щебёнку, оглянулся назад.

Вдалеке, у той самой сторожки, где давеча его взяла Стрекоза, промаячил мальчишеский силуэт. Пацан, видать, отбежал, спрятался за углом избушки. Судя по выстрелу, у него «макар». И управляется с ним мальчиш-плохиш не так уж плохо.

Ну-ну… И как бы этого щегла обойти?..

Группа, приближающаяся со стороны вокзала наконец увидела варнака. Зах а ркали автоматы, заплевали всю стену стоящей рядом мастерской. Несколько пуль ударилось в плиты, одна разбрызгала щебёнку у самой ноги. В группе была, кажется, шелупонь в основном — младшие.

Пастырь стрельнул одиночным поверх мальчишеских голов. Раз, другой. Потом дал короткую очередь. Но пацаны, как в кошмарном сне, продолжали бежать вперёд, крича и треща очередями, не обращая на аргументы Пастыря никакого внимания.

Вот же дурачьё! Вы же не в войнушку играете, балбесы, и не в компьютерную стрелялку. Тут ведь жизнь — одна всего, и перезагрузки не будет. Куда ж вы ломитесь-то, зайцы!

Он отполз за штабель, прикидывая, как извернуться и уйти из-под их обстрела. Увидел, как повалился высунувшийся из-за угла сторожки тот пацан с «макаром», что стрельнул в него минуту назад. Завалили, балбесы! Добралась до мальчишки лихая пуля.

Пастырь вскочил, со всех ног рванул вдоль забора туда.

Присел над пацаном. Смерть ударила его точно в лоб, как раз между бровей — вынесла затылок. Глаза шкета — лет тринадцать всего-то — уставились в небо. В них ещё тлел лихой игровой азарт.

Отыгрался парень…

И тут — рвануло.

Кто-то бросил гранату. Бросили с той стороны железки, из группы старших, которая отправилась в обход и теперь рассыпалась по технической ветке. Бросали, видать, из задних рядов, потому что передние, ничего не поняв тут же попадали, залегли.

Взрывной волной Пастыря отбросило на стену, ударило спиной и затылком так, что перехватило дыхание, а в глазах замелькали-забегали разноцветные покемоны. Оглушённый, он повалился сверху на труп пацана. Как будто из пропасти, или наоборот откуда-то сверху, с облаков, донеслись до него радостные крики набегающей шпаны.

Скатился с мёртвого хлопца. Заставляя себя не закрыть глаза, не вырубиться, не ослабеть, провёл очередью поверх мальчишеских голов, прижимая к земле залегших. Вскочил, побежал за мастерские. Споткнулся обо что-то повалился.

И вовремя повалился, потому что где-то совсем рядом жахнул вдруг автомат. Просвистела, прочирикала над головой воробьиная стая.

У забора, за кучей металлолома мелькнула оскалившаяся рожица Чомбы.

Пастырь повёл стволом в ту сторону, нажал спуск. «Калаш» плюнул пару раз в забор над головой пацана и затих.

Всё, пуст рожок. Надо менять.

Чомба, даже не присевший под Пастыревой стрельбой, довольно ухмыляясь, сделал шаг вперёд, вышел из-за кучи. И в это время Пастырь заметил краем глаза, как за сложенными в стопку бетонными плитами справа явился силуэт пацана лет четырнадцати. Ухмыляясь, щпанец дёрнул чеку гранаты, швырнул. Придурок! Впрочем, видеть он мог только Пастыря, а Чомба остался вне его обзора.

— Ложись! — крикнул варнак, делая прыжок в сторону. — Граната!

Чомба не поверил, решил, что его берут на понт — даванул на спуск. Очередь подняла пыльцу совсем рядом с Пастырем, завалившимся за железную бочку.

Граната не долетела, упала метрах в шести и правее. Грохнуло. Бочку отбросило — она всей своей массой стремительно накатила на Пастыря, больно саданула краем по раненой лопатке, докатилась до стены ближайшей мастерской, ударилась в неё гулко, набатом. Дырок в ней было штуки четыре, не меньше.

Нос наполнился вонючей горелой пылью. Пастырь затряс головой, сбивая с волос земляное крошево и брызги щебёнки, вытряхивая из ушей оглушённость; закашлялся, сел на корточки, озираясь.

Чомба лежал в куче мусора у забора, куда его отбросило взрывом. На месте оторванной кисти бугрилось неровными кусками мясо вперемешку с лохмотьями кожи, торчал белый зуб кости. Из лопнувшего живота вывалились сизоватые верёвки кишок, испещрённые ниточками сосудов. Пацан враз побледнел. Глаза его, расширенные от боли и ужаса, смотрели куда-то внутрь, в медленно отмирающую душу.

Тресканул со стороны моста автомат. Пули россыпью брызнули по забору, выбивая осколки цемента и камешки.

Пастырь отпрыгнул, упал за рельсу, торопливо выдернул из кармана магазин, приладил, замер, выжидая. Сейчас должен высунуться тот, что бросил гранату. Краем глаза увидел, как мелькнула среди пакгаузов ветровка Стрекозы.

Добежала девка. Цела. Это добре.

Гранатомётчик появился разом — во весь рост выступил из своего укрытия за штабелем плит, держа автомат в левой руке, как игрушечный — за ремень, так, что тот болтался где-то у самой земли. Бестолочь! То ли он думал, что завалил Пастыря, то ли просто протупил шпанец. Когда его глазёнки нашарили в облаке пыли притаившегося варнака, и руки дёрнулись поднять ствол, было уже поздно. Пастырь влепил ему одиночным в бедро. Хлопец заорал дико, повалился.

Варнак повернулся к Чомбе. Тот лежал всё так же, с открытыми глазами и слабо постанывал. Из глаз текли слёзы.

Покачав головой, и шепнув «прости, сынок», Пастырь нажал на спуск. Чомба даже не дёрнулся — отошёл в мир иной тут же и тихо.

Оглядевшись по сторонам, рванул по лохмотьям тумана к пакгаузам.

«Протопи ты мне баньку по-белому… — сипел он, меняя песенный ритм под дыхание. — Я от белого свету отвык…»

Слева лупанул кто-то длинной очередью. Непонятно было, куда стреляли, потому что ни одного воробьиного посвиста рядом Пастырь не услышал; не ударилась в стену будки, мимо которой он пробегал, ни одна пуля.

Друг друга не перестреляли бы напрочь, пионеры!

Прижимаясь к забору, за давно некрашеными приземистыми зданиями, он уходил в туман, сползающий вслед за ветерком на восток.

Сзади и сбоку то и дело молотили очередями — пустопорожне, наудачу. Удача, конечно, могла и повернуться к пацанам передом, а к Пастырю задом, когда он пробегал пустые промежутки между строениями, ну так тут уж, как говорится… всё плохое когда-нибудь кончается. И начинается худшее, хе-хе.