Аристарх Нилин - Ловцы душ

Сысоева неожиданно рассмеялась, и произнесла:

— Ради Бога, успокойтесь. Мы вовсе ничем не больны, и с психикой у нас все в порядке. Просто,… — Елена Степановна никак не могла подобрать нужных слов, чтобы так ответить, чтобы с одной стороны, Арджи, ничего не заподозрил, а с другой дал возможность поговорить с больными.

— Сейчас на Земле только и говорят, что в голове у каждого, звучат голоса рекламных роликов, — неожиданно пришел ей на помощь Михаил, — вот мы и подумали о том, что столь дурацкая, на мой взгляд "эпидемия", как вы её назвали, докатилась даже к вам. Кстати, можно побеседовать с кем-нибудь из больных, вполне возможно, что это на самом деле так.

— Вряд ли, — скептически глядя то на Михаила, то на Сысоеву, ответил Арджи, — а что касается побеседовать, нет проблем. Правда, не все пойдут с вами на откровенный разговор.

— Почему?

— Слишком в тяжелом и подавленном состоянии находятся. Поэтому я говорю, что сомневаюсь относительно вашего предположения. Думаю, что это все гораздо серьезнее, чем кажется.

— Что же, Михаил прав, мне как врачу, было бы интересно с ними побеседовать. Возможно свежий взгляд, даст какие-то новые мысли по этому вопросу, как думаете?

— Согласен. Завтра непременно вас с кем-нибудь из больных познакомлю. А сейчас, если не возражаете, пойду. У меня много дел.

— Не смеем задерживать, и еще раз спасибо, что уделили нам внимание и столь подробно обо всем рассказали.

— Не стоит, всего хорошего.

Арджи вышел из дома, оставив Михаила и Елену Степановну одних.

— Что скажешь? — обратилась Елена Степановна к Михаилу.

— Новость так новость. Не понимаю, как инопланетяне смогли собрать души и переправить сюда, но, по-моему, это так. А ты как считаешь?

— Не знаю, тебе виднее. Ты с этим знаком не понаслышке.

— Да, это точно. Прямо так и хочется скорее с кем-нибудь из "больных" поговорить.

— Ничего, успеем, нам спешить особо некуда. Застряли мы тут надолго, если не навсегда.

Последние слова Елена Степановна произнесла так горестно, что Михаилу невольно передалось её настроение, и он вспомнил о доме.

— А у тебя кто-нибудь остался на Земле из родных?

— Конечно. Родители, двое детей.

— А детям сколько лет?

— Ивану двадцать, учится на втором курсе института, а Пашка еще школьник, ему четырнадцать.

— А у меня кроме Анны, никого. Не успели даже пожениться. Все раздумывал. Свободой дорожил. Встречались столько лет, а чувства проявил, когда совсем времени не осталось, — тихо произнес Михаил, и добавил, — не умеем мы вовремя сделать то, что надо, а потом ссылаемся на обстоятельства и ругаем себя непонятно за что. Время неумолимо бежит, не оставляя места остановиться, чтобы обернуться и посмотреть назад, призадуматься, осмыслить свою жизнь. Бежим сломя голову, оставляя все самое главное на потом. А где оно — потом. Нету его, пролетело мимо нас, и лишь в ситуации, подобно нашей, начинаешь понимать, что так многого не сделал в этой жизни. Не сказал любимому человеку самых важных и нужных слов, не…

— У, какой ты. Вот уж не думала.

— Какой? Обыкновенный, как все. А ты думала, я железный, воздвиг стену энергии, сразил наповал сотню америкашек, и греюсь в лучах собственной славы? Нет, ерунда все это. Самый обычный человек я. Прошляпил свое счастье.

— Да брось. Может оно и к лучшему. Меньше тосковать и она и ты будете.

— Нет. В этом я точно уверен, что тосковать буду до последних дней своих. Знаешь, мне бы Анну хоть одним глазком еще раз увидеть, хоть на несколько секунд, обменяться взглядом и тогда,…

— … и тогда еще больше тоской сердце наполнится.

— Может и так, но сейчас я только об этом мечтаю.

— Мечтать, это хорошо, а что еще остается делать. Если мечтать о том, чего мы с тобой не доели, не увидели, не посмотрели, так от этого действительно, чокнуться можно. А вот вспоминать о родных и близких, значит хранить в сердце память о них и верить, что у них все будет хорошо, а вообще-то, давай не будем о прошлой жизни. Тоску в сердце легко запустить, прогнать трудно. Давай жить тем, что сейчас с нами. Зимой делать нечего будет, вот тогда и всплакнуть можно. Согласен?

— Согласен.

— Интересно, а где Куди пропадает? Вот кому будет проще всего. Даже позавидовать можно.

— Это точно. Надо же, так ловко избежать смерти от удушья. Остаться в живых и не дать поймать себя на чужой планете, ускользнуть из-под носа соплеменников и спрятаться туда, где её никто и никогда не найдет.

— Это как знать. Мы ничего не знаем об инопланетянах, которые нас сюда отправили. Вдруг они, каким-то образом связаны с норфонианцами. Если так, то они разыщут её где угодно.

— Было бы не плохо.

— Это почему?

— Как почему. Значит, будет ясно, что отсюда есть выход. Лично я не собираюсь сидеть здесь всю оставшуюся жизнь. Надо думать, как отсюда выбраться.

— Что же, придумаешь, не забудь про меня.

— О чем речь, мы вроде как одной веревочкой связаны.

— Слушай, а я ведь так и поблагодарила тебя. Ты мне жизнь спас. Сам рисковал, а меня спас. Почему?

— Как почему. А ты разве забыла? Женщины и дети не должны погибнуть. Закон жанра, — и Михаил рассмеялся.

— Скажешь тоже, закон жанра. Нет, правда, спасибо тебе, — она мечтательно вздохнула, и добавила, — Ладно, поживем, увидим, что дальше делать.

— Вот именно, золотые слова.

В этот момент в комнату проник свет с улицы, и на пороге появилась Куди.

— Всем привет. Вижу, беседуете, про костер забыли.

Михаил и Елена Степановна взглянули на костер, который уже основательно прогорел, и тут же бросились к поленице за дровами.

— Оставь вас без присмотра и, пожалуйста. Еще немного, и костер потух бы. Одно слово, земляне.

— Это, в каком смысле? — спросил Михаил, подкладывая поленья в костер,

— В том самом. Витаете в облаках, вместо того, чтобы смотреть с оптимизмом на жизнь и думать о том, как обустроиться и приспособиться в новых условиях. Разве я не права?

— Правы, правы, кто бы спорил, — поддакнула ей Сысоева.

— То-то же. Ладно, держите, я тут малость харчами разжилась, — и она передала Михаилу и Сысоевой по вареному клубню турнепса.

— Надо же, какая забота о землянах.

— Учтите. Первый и последний раз. Гонор и язвительность, оставьте для своих соплеменников, я этого не люблю.

— Извини. Спасибо за еду.

— Не за что, ешьте на здоровье.

Михаил и Елена Степановна, с аппетитом стали есть. Когда с едой было покончено, Елена Степановна спросила:

— Что интересного узнали, нашли ли своих соплеменников?

— Так, прошлась по лагерю. Народ на меня, как я и предполагала, смотрит, как на чудище диковинное. Оно и понятно. Вы для меня тоже не самые радужные мысли навеваете. Да бог с ними. Народ везде одинаковый. Ему бы лишь поглазеть, да языком посудачить по этому поводу. Точно?