Айзек Азимов - Я в марсопорте без Хильды

Я сказал:

- Черт возьми

Харпонастер:

- Ми, соль, фа, а вы сказали, в последние дали.

Ферруччи:

- Дали сняли спорная территория шла домой дорогой.

Липски:

- Дорогой, под дугой, горд, лорд.

Я переводил взгляд с одного на другого, а они все более короткими периодами продолжали нести чепуху, пока не смолкли.

Мне было, конечно, ясно: один из них играет. Он все продумал заранее и понял, что если не примет спейсолин, то окажется под подозрением. Может, он подкупил врача, вводившего раствор, или избежал этого каким-то другим способом.

Один из них играет. Это не так трудно. В субэфире регулярно идут комедии о спейсолине. Поразительно, как свободно при этом можно обращаться с кодексом морали. _В_ы_ и сами их слышали.

Я смотрел на них и услышал, как внутренний голос спрашивает:

- Ну, и как же ты укажешь пальцем на виновного?

Уже восемь тридцать, и на карте моя работа, моя репутация и моя голова, которая как-то неуверенно сидит на шее. Я отложил все это на потом и подумал о Флоре. Она не будет ждать меня вечно. Кстати, очень вероятно, что и полчаса не станет ждать.

Интересно. Можно ли соблюдать свободные ассоциации, если я заведу их на опасную территорию?

Я сказал:

- Ковер здесь как травка.

Липски:

- Травка из-под земли, ли-ли-ли.

Ферруччи:

- Ли ветер, ли снег неправедный, в Канзасе по колено.

Харпонастер:

- Но... солнце спасти навсегда борода.

Липски:

- До... статочно.

Ферруччи:

- Точно.

Харпонастер:

- Но.

Несколько выдохов, и они иссякли.

Я попробовал снова, не забывая об осторожности. Они запомнят все, что я скажу, и слова мои должны быть совершенно невинными. Я сказал:

- Прекрасная космическая линия.

Ферруччи:

- Линия тигров и слонов полная холмов...

Я прервал его, глядя на Харпонастера:

- Прекрасная космическая линия.

- Линия в постель петель не стоит в этот день как тень...

Я снова прервал, глядя на Липски:

- Прекрасная космическая линия.

- Линия, калиния, то же что всегда, да.

Кто-то подхватил:

- Да, больность записало.

- Сало и обед.

- Бедный человек.

- Век.

Я попробовал еще несколько раз и ничего не получил. Обманщик, должно быть, немало практиковался или же у него прирожденный талант к свободным ассоциациям. Он не напрягал мозг, позволил словам выходить свободно. И он прекрасно знал, что мне нужно. Если "травка" меня не выдала, то трижды повторенные "космические линии" выдали точно. Так что он знает.

И издевается надо мной. Все три произнесли нечто, что можно истолковать как внутреннее чувство вины: "травка из-под земли", "неправедный снег", "солнце спасти навсегда" и тому подобное. Двое говорили это случайно, сами не зная почему. Третий забавлялся.

Как же мне найти этого третьего? Меня охватил приступ ненависти к нему, пальцы задрожали. Ублюдок собирается разрушить Галактику. Хуже того, он не дает мне добраться до Флоры.

Я мог начать обыскивать их. Те двое, что под действием спейсолина, не станут меня останавливать. Сейчас они ничего не испытывают: ни страха, ни ненависти, ни беспокойства, ни страсти, ни желания защититься. И если хоть один сделает малейшую попытку сопротивления, я буду знать своего человека.

Но невинные все будут помнить.

Я вздохнул. Конечно, преступника я обнаружу, но потом буду так близок к вырезанию печени, как никто из людей. Всю службу перетрясут, вонь поднимется на всю Галактику, и в поднявшейся суматохе тайна спейсолина все равно ускользнет.

Конечно, преступник может оказаться и первым. Один шанс из трех. У меня всего один, и только у Господа все три.

Черт возьми, что-то заставило их опять, а спейсолин заразителен...

Я отчаянно посмотрел на часы: девять пятнадцать.

Куда к дьяволу уходит время?

О, Боже; о, дьявол; о, Флора!

Выбора у меня нет. Я вышел, чтобы еще раз позвонить Флоре. Быстро позвонить, понимаете, чтобы напомнить о себе, если она уже не забыла.

Я говорил себе: она не ответит.

И старался подготовиться к этому. Есть и другие девушки, есть и другие...

Дьявольщина, нет никаких других девушек!

Если бы Хильда ждала меня в космопорту, я бы не вспомнил о Флоре, и все это было бы не важно. Но я в Марспорте _б_е_з_ Хильды, и у меня свидание с Флорой, с Флорой и ее телом, это значило: полные руки всего, что может быть мягким, ароматным и крепким; с Флорой и ее комнатами с низким тяготением, где будто плывешь в океане приправленной шампанским меренги...

Сигнал все продолжался и продолжался, и я не смел повесить трубку.

Ответ! Ответ!

Она ответила. Сказала:

- Это _т_ы_?

- Конечно, сердечко, кто же еще?

- А множество. Из тех, что _п_р_и_х_о_д_я_т_.

- Всего лишь небольшое дело, милая.

- Какое дело? Пластон кому?

Я подумал, чему обязан этим упоминанием о пластоне.

Потом вспомнил. Когда-то я сказал ей, что торгую пластоном. В тот раз я привез ей в подарок пластоновую ночную сорочку. Воспоминания о ней вызвали у меня боль в таком месте, где мне не хотелось бы ощущать боль.

Я сказал:

- Послушай. Дай мне еще полчаса...

Глаза ее стали влажными.

- Я сижу тут одна...

- Я быстро. - Чтобы показать вам, в каком я был отчаянии, скажу, что раздумывал над путями, которые могли привести только к драгоценностям, хотя и ценой бреши в бюджете. А для проницательного взгляда Хильды это будет все равно что туманность Конская Голова на фоне Млечного Пути.

Она сказала:

- У меня было назначено свидание, и я его отменила.

Я возразил.

- Ты ведь сказала, что это "не очень важное свидание".

Она закричала:

- _Н_е _о_ч_е_н_ь _в_а_ж_н_о_е _с_в_и_д_а_н_и_е_! - Но именно так она сказала. Впрочем, если ты прав, в споре с женщиной это еще хуже. Разве я не знаю это? - Он мне обещал имение на Земле...

Она все продолжала говорить об этом имении на Земле. В Марспорте нет девушки, которая не ждала бы имения на Земле, а количество получивших такие имения можно пересчитать по шестым пальцам на руках. Но надежда вечно жива в груди человека, а у Флора для нее там много места.

Я пытался остановить ее. Бросал ей "сладких" и "деток", пока можно было подумать, что все пчелы на Земле забеременеют.

Никакого толку.

Наконец она сказала:

- И вот я сижу _о_д_н_а_, и _н_и_к_о_г_о_ рядом, и как ты думаешь, что будет с моей репутацией?

Что ж, она права. Я чувствовал себя последним подонком в Галактике. Если станет известно, что она простаивает, начнут говорить, что она утратила хватку. А такие разговоры могут прикончить девушку.

Я вернулся в комнату ожидания. Стюард, стоявший у дверей, приветствовал меня.

Я посмотрел на троих промышленников и подумал, в каком порядке стал бы душить их до смерти, если бы получил соответствующий приказ. Первым, наверно, Харпонастера. У него тощая жилистая шея, ее легко охватить руками, а большие пальцы удобно лягут на кадык.