Александр Абрамов - Гибель шахмат

По Никитской в этот вечер плыл серый мокрый туман. И может быть поэтому люди чувствовали себя особенно мрачно. Даже самые беззаботные торопливо хлюпали по скользкому троттуару, тая тоскливые мысли о неизбежности промоченных ног. Освещенные окна полуподвалов не вызывали любопытства и никому в голову не пришло остановиться и заглянуть в одно из них…

А заглянув, вы прежде всего увидели бы портрет — огромный и пыльный. Портрет высокого, сутулого человека, задумчиво опершегося на мраморную баллюстраду какого-то изысканного вестибюля. Сзади расстилался, повидимому, старый парк с очень красивой дорожкой, уходящей вглубь. Все это сильно напомнило бы вам аналогичные пейзажи у наших фотографов, но в такие мелочи вдаваться не будем. Рука сутулого, на вид очень почтенного, человека заложена за борт скромного, черного сюртука. Глаза устремлены прямо на вас и кажутся не живыми, почти стеклянными. Выражение лица строгое, хмурое. Нос слегка с горбинкой резко выделяется между выпирающих, широких скул. Подбородок окаймлен небольшой, редкой бородкой. Такие же редкие, подстриженные усы.

А приглядевшись внимательнее, вы увидели бы и оригинал. Та же фигура, сутуло склонившаяся за столом, покрытым рыжей клеенкой. Та же бородка, упрямо дрожащая над рюмкой недопитой „горькой“. Те же скулы, только еще более заострившиеся от лишней тяжести лет.

А если бы можно было прислушаться к его, повидимому, очень оживленной беседе с человеком, внешность которого живо напомнила бы вам юркие лица аборигенов фондовой биржи, то вы услышали бы конец несколько странного, но имеющего определенный смысл, разговора.

— Ай, профессор, сколько лет вы зря потеряли…

— Но я не мог, понимаете ли, не мог… Я был слишком не уверен в этих людях…

— Что значит люди, когда в ваших руках чистые деньги… Уж поверьте, что если я встретился вам на пути, то так просто все не кончится… Вы еще не знаете всех моих талантов, профессор. Благодаря мне, вы нашумите больше, чем Риза-Хан в Персии или какой-то там Абд-эль-Керим в Марокко… Мир, целый мир перед вами, можно сказать в самых ваших руках, а вы сидите и молчите…

— Я право и не знаю, что и сказать… Понимаете, всю жизнь, целую жизнь работал, никому не предлагал, боялся, что не поймут, не оценят… Да и кому нужен мой труд, моя деятельность?..

— Кому нужен? Да прежде всего нам с вами, профессор. Вы сколько в университете получаете? Полтораста? Я вам гарантирую в пять, в десять, в двадцать раз больше. Чудак вы, профессор, право, когда своей выгоды не понимаете. Ведь, если то, что вы говорите, правда, то ведь вы Наполеоном можете стать, завоевателем… А вы… эх!..

— Я с вами согласен, но что я мог сделать сам?.. Я стар, болен и все прочее…

— Все это ерунда. Завтра же начинаем дело и ручаюсь, что в 24 часа вы станете знаменитостью…

По Арбату, по переулкам, по Петровке, по Мясницкой, Поварской, по Кузнецкому люди с портфелями кожаными и люди просто без портфелей, люди в пальто, в галошах, в ботинках с острыми и тупыми носами, люди с сумками, с чемоданчиками, люди в фуражках, в шляпах, люди в перчатках и с зябнущими, спрятанными в карманы руками, люди, спешащие утром на службу, в магазины, в ларьки и ломбард немножко удивленно, немножко с иронией, но, по существу, с обычным безразличием занятых делом людей, читали афишу.

В этот же день во всех московских газетах было напечатано на последней странице:

а чуть пониже жирно и назойливо возвещалось:

Из отзывов мировой прессы:

„Таймс“.

…Автомат системы проф. Ястребова является совершенством техники и образцом шахматного искусства…

„Матен“.

…Еще никогда в мире не было ничего подобного. Автомат проф. Ястребова играет лучше, чем первоклассные маэстро. Не было случая, чтобы автомат проиграл кому-нибудь…

„Берлинер-Тагеблатт“.

…Шахматный автомат системы проф. Ястребова вызвал удивление и восхищение не только в шахматных, но и в научных кругах…

„Нью-Иорк-Геральд“.

…Ничего подобного мы до сих пор не видели. Лучшие игроки пасуют перед загадочной игрой автомата… Проф. Ястребов действительно создал шедевр техники и шахматного искусства…

На следующий день в очередном номере центральной газеты „Красный Спорт“, являющейся Всесоюзным органом по вопросам спорта, заинтригованные и безразличные, удивленные и скептики, восторженные и насмешники — все могли прочесть сенсационное интервью с профессором Ястребовым:

„Наш сотрудник имел продолжительную беседу с профессором М. И. Ястребовым по поводу его автомата, о котором уже начались разговоры в московских шахматных кругах.

При этом профессор сообщил следующее:

„Никаких технических данных и каких-либо сведений о конструкции моего шахматного автомата я давать не буду, пока не выяснятся результаты работы его в действии. Могу сказать только, что в данном случае имеет место действительно механизм, а не человек, находящийся в футляре автомата. Я управляю автоматом, только в качестве машиниста или шоффера, если хотите. Сам я в шахматы играю плохо, или, вернее, совсем почти не играю. Во всяком случае не только с лучшими московскими игроками, но даже просто с прилично играющими любителями играть не решусь. Мои познания в шахматах ограничиваются лишь элементарным знакомством с ходами и положениями фигур на шахматной доске.

„Как я мог сконструировать автомат, играющий в шахматы, не будучи хорошим игроком? Это загадочное обстоятельство на самом деле совсем не загадочно. Для хорошего математика, знакомого с теорией ходов и сущностью комбинаций в шахматах, не могут оказаться уже столь затруднительными некоторые математические вычисления.

„Об этих вычислениях я, как уже говорил раньше, сообщать пока не собираюсь до того времени, по крайней мере, как найду нужным. Во всяком случае, каждый интересующийся работой моего автомата может придти и увидеть его воочию в воскресение, в консерватории.