Александр Больных - Глаз бури

— Продовольствие тоже собирают в городе?

— Где же еще? — усмехнулся непонятливости чужака Хэнно.

— А что за него получают…

— Разумеется ничего. Ведь стражи защищают земляных червей.

В каюту Ларс-Уве вернулся почерневшим и осунувшимся. Айдори сидел за столиком и старательно выводил кисточкой на бледно-желтом пергаменте новое стихотворение.

— Послушай, — радостно обратился он к Ларсу-Уве, — только послушай:

О нет, готовых

Я для тебя сравнений не найду

Трехдневный месяц.

— Великолепно, — угрюмо обронил Ларс-Уве.

Айдори обиделся.

— Это отличные стихи, Расс-Уве просто ничего не понимает в поэзии. Как земляные черви.

— Если Айдори пишет отличные стихи, то зачем Айдори пошел в стражи?

— Крамола, — прошипел Айдори, сузив глаза. — Если бы Расс-Уве не был в составе звездного экипажа, то суровое наказание…

— Как того несчастного, что схватил Айдори?

— Да.

— И что же уготовано бедняге?

Айдори взял другой свиток, лежавший рядом со стихами. Текст на нем был выписан не столь каллиграфично. Брезгливо скривившись, он немного нараспев прочитал:

— Поскольку преступник признан виновным в ужасной и непрощаемой изменен, негодяя проведут по улицам на площадь, где повесят, но не до смерти. Живым вынут из петли, обнажат тело, вырвут сердце, кишки и половые органы и сожгут на огне на его глазах. Затем голову отделят от тела, которое расчленят на четыре части, чтобы доставить удовольствие справедливости. В неизреченной милости стражи избавляют головной мускул от позора. Да упокоит Отец-море его мятежную душу.

Ларс-Уве ожидал чего-либо подобного, и потому лицо его не дрогнуло.

Снова море, снова соленый ветер, снова холодные брызги… Но на сей раз Ларс-Уве даже выматывающую душу качку воспринял как избавление. Хэнно тоже радовался — Нуисира снова исправен. Айдори восторженно хвастался целым ворохом старинных свитков, не опасаясь теперь потерять их. Райдэн радовался просто потому, что радовался.

Ларсу-Уве восторги Айдори по поводу его новоприобретения сначала показались наигранными, после событий в городе он совершенно перестал доверять стражам. Однако когда он увидел, что Айдори целыми днями просиживает за столиком, забывая даже про вахты, как тщательно он вырисовывает кисточкой буквы, Ларс-Уве решил, что абсолютно ничего не понимает, и первое заключение было поспешным.

— Зачем Айдори так старательно копирует старые образцы? — поинтересовался Ларс-Уве, когда Айдори оторвался от столика, чтобы размять затекшую кисть.

Айдори даже глаза выпучил.

— Ведь это подлинные образцы мастеров каллиграфии Западной школы раннего периода!

— Ну и что?

— О-о… сразу видно чужака. Этот непревзойденный по изяществу летящий почерк до сих пор считается признаком высшего совершенства. Величайшие из великих стараются писать именно так! Конечно, кое-кто отдает предпочтение так называемой Южной школе. — Айдори презрительно сморщился. — Не понимаю… Отстаивать подчеркнутую грубость рисунка могут только бескультурные, лишенные чувства прекрасного личности. Истинное искусство каллиграфии заключается в законченности и отточенности, в скрупулезной прорисовке деталей. Реформаторы Восточной школы могут болтать сколько угодно о скорописи, — Айдори вздрогнул, точно увидел змею.- Их никогда не поймут и не поддержат. Содержание должно облекаться в достойную форму.

Все смешалось. Раньше Ларс-Уве считал, что профессиональные убийцы не отличаются тягой к изящным искусствам, да и большинство стихов, слышанных им до сих пор, при всей их прелести, больше смахивали на ритуальные воинские молитвы.

— Откуда Айдори известно все это?

Тот самодовольно ответил:

— В Арсенале Прилива молодежь учится у одного из самых лучших мастеров каллиграфии. Комендатура положила ему неслыханное жалование, наравне с достойными. Стараниями уважаемого Дзиса в нашем Арсенале собрана самая большая коллекция свитков мастеров Западной школы. Айдори везет неплохое пополнение, Дзиса умеет прививать своим ученикам любовь к прекрасному и чувство благодарности.

— Вероятно, свитки очень ценные?

— Конечно. Я подозреваю, что один из них принадлежит кисти божественного Кадзи. Это пять сотен лет! Но сказать это уверенно сможет только настоящий исследователь. Айдори всего лишь страж. Впрочем, в любом случае, свиткам нет цены.

— Как же тогда Айдори удалось их достать?

— Айдори указали, где необходимо искать, — уклонился от прямого ответа ценитель каллиграфии.

— И у Айдори хватило денег?

— Айдори не платил.

Вот это уже походило на правду.

— Как же тогда свитки попали на корабль?

— Земляные черви обязаны стражам!

По мере того, как корабль шел на север, море менялось. Пропадала зеленоватая прозрачность, все чаще волны приобретали мутно-серый свинцовый оттенок. Небо почти не очищалось от туч, моросил мелкий занудный дождик. Пришлось достать непромокаемые кожаные плащи и, спасаясь от холода, поддеть плотные тяжелые куртки.

Покачивая в руке тяжелую амуницию, Ларс-Уве грустно заметил:

— Если в такой одежде попасть в воду, то выплыть будет просто невозможно.

Ответ Айдори поразил его.

— А зачем выплывать? Настоящему стражу это ни к чему.

— Не понял.

— Выплыть после гибели корабля означает попасть в плен. Поганое рабство… Это же позор, смываемый только мучительной смертью. Захлебнуться быстрее и проще.

— Ларс-Уве об этом не подумал.

— Вот видишь, — снисходительно усмехнулся Айдори, — все имеет свою причину. Нужно только уметь видеть суть вещей.

— А жители города… Тоже не умеют плавать?

— Земляным червям это тем более настрого запрещено. Низкие твари и помышлять не должны об умении плавать хоть каким-либо образом. Если обнаружится, что земляной червь умеет держаться на воде, он должен быть немедленно казнен! Вся вода принадлежит стражам. Это их территория, их запретная зона, куда доступ земляным червям запрещен!

— Как же стражи выявляют умеющих плавать? В море, что ли купают?

Айдори оторопело уставился на него.

— Нет, проверок пока не устраивали. Но ведь это гениальная идея! Айдори немедленно по возвращению доложит в комендатуру Арсенала. Это просто блестяще! Стражи получат возможность разоблачать всех скрывающихся изменников, вырывать лелеющих черные помыслы из общих рядов…

Ларс-Уве чуть не застонал. Подсказать такое решение… Кошмар! Ведь теперь он вечно будет чувствовать себя виноватым!

Зона влияния Северного Арсенала становилась все ближе. Это без труда можно было определить по настроению Хэнно, становившегося все более нервным. Он удвоил количество наблюдателей, частенько сам поднимался на носовой помост и с помощью подзорной трубы обшаривал пустынный морской горизонт. После этого Хэнно так смотрел на Ларса-Уве, что тому немедленно становилось стыдно за Бейли-Громана, выбравшего место для Полярного-1 в таком неподходящем районе.