Роман Суржиков - Второй закон

— Никитка, я так рада, что ты цел! Это просто счастье!

Он смутился, пробормотал что-то ответно радостное, и Лера принялась пересказывать ему все последние события. Она говорила взахлеб, с шутками и английскими словечками — эйфория от победы явно перевешивала все пережитое волнение. Я вдруг почувствовал себя кошмарно усталым, захотелось лечь, а лучше — упасть. Раненый очнулся и застонал, и это немного мобилизовало мои силы.

Я взял нейтрализатор и лениво ткнул бандита прикладом, чтобы привлечь внимание.

— Хочу у тебя спросить кое-что… Расскажешь?

Мой голос был усталым и равнодушным, чувствовалось в нем, что нет у меня сил запугивать, давить, делать больно. Если что, просто выстрелю — равнодушно и устало. Раненый истово закивал:

— Да, да. Спрашивай.

— Что вы ищете?

— Не знаю. Честно не знаю. Только первый знал.

Пожалуй, не врет. Если б знал, сразу проверил бы содержимое Лериной сумки, а не собирался бы тащить девушку куда-то.

— Как тебя зовут?

— Миша. Михаил Терентьев.

— Кто вас послал?

Пленный открыл было рот, но вдруг замер на секунду, и раздельно выдавил:

— Окрасился. месяц. багрянцем.

— Что?!

— Где волны. бушуют. у скал.

— Какого черта? Надумал пошутить? — Я упер ствол ему в шею. — Спрашиваю: кто вас нанял?

— Поедем. красотка. давно. я тебя.

Его лицо приобретало выражение смертельного ужаса. Он явно и не думал шутить — он ждал выстрела. Однако продолжал чеканить:

— Кататься. я с милым. согласна.

— Оставь его, Витя, — сказал Ник. — Ты ничего не добьешься. У него в подсознании малый оперант.

— Что-что?

— Прежде так готовили краткосрочных агентов. В подсознание внедряется система блоков, по сути — запрещающая программа. Когда человек пытается ответить на определенные вопросы, программа выключает сознательный контроль за речью и двигательным аппаратом. Он физически не может тебе ответить.

Зрачки пленного отчаянно запрыгали вверх-вниз, заменяя кивок головы, пытаясь подтвердить слова Ника. Рот продолжал механически открываться, выбрасывая бессмысленное:

— Дай парусу. полную. волю.

— А что, бывают еще и большие операнты? — Поинтересовалась Лера.

— Бывали во время войны. Крутейшая штука, но очень сложно ставится, — авторитетно пояснил Никита. — Оказываясь в контакте с объектом — человеком или предметом — агент выполняет программу, как робот, полностью теряет свободу воли. А в остальное время может и не подозревать, что запрограммирован на это.

— Ценнейшие сведения! На досуге расскажешь, — постановил я. — Берите оружие, рюкзак — и идем.

Перед тем, как покинуть комнату, я вызвал скорую.

В подземном паркинге выяснилось, что четвертый, отступая, вывел из строя нашу пармашину — видимо, опасался погони. Мы закинули амуницию на плечи и пошли пешком. Благо, дворами до площади Галактики было недалеко — минут сорок быстрым шагом.

Ник шел смурной, уныло молчал. Понять его чувства мне было несложно. Еще бы: кровь играет молодая, ему бы врагов разить наповал и девичьи сердца пленять, в особенности одно конкретное. А вместо этого на глазах у Леры предстал в незавидной и бесславной роли жертвы.

Девушка незаметно тронула меня за локоть и кивнула в сторону Ника: мол, чего он? Я ответил неопределенным движением руки: ничего, пройдет. Лера подмигнула понимающе и спросила:

— Никита, как ты думаешь, откуда они взяли все это оружие?

— Конечно, осталось от прежнего мира, — ответил брат, несколько оживляясь. — Сейчас такое выпустить невозможно: нужны полупроводники и изотопные гипериндуктивности.

— А разве не все оружие хранится в арсенале?

Еще на заре своего правления Павел Петрович распорядился конфисковать все оружие по городу и запереть на складе. Вскоре затем начался голод, и безоружные горожане нанесли друг другу куда меньше вреда, чем могли бы с помощью нейтрализаторов и боекостюмов.

— Выходит, не все. Кто-то где-то припрятал. Собственно, в прежнем городе оружия было немало — мы ведь готовились к осаде.

— К какой осаде, Ник? Расскажи подробней, плиз!

Я едва сдержал улыбку. О войне в Солнечной системе брат знал лишь понаслышке да по интерактивным боевикам. Однако он довольно связно рассказал, как Старую Землю атаковал внешний враг (фундаментальный, как тогда говорили), как в космосе возникали мертвые зоны вырожденной материи — ловушки для кораблей и целых планет. Как телепатическим внушением враг подчинял себе ключевые фигуры человечества, и война становилась охотой на ведьм в масштабах Солнечной системы. Как горстка контрразведчиков вступила в отчаянную схватку и выиграла ее, и враг был отброшен.

Однако война могла возобновиться, а мертвые зоны превратили Солнечную в гигантское минное поле, потому было принято решение о глобальной эвакуации. Наша планета, точнее, наш город стал перевалочной станцией в Малом Магеллановом Облаке. Сюда прибывали караваны транспортов, здесь получали дозаправку и новые координаты, и двигались дальше, к другим пригодным системам галактики. Ни один навигатор и ни один компьютер во всем Млечном Пути не имел "адресов" новых колоний Магелланова облака — кроме координат этого города. Если бы враг последовал за нами, он пришел бы только сюда.

В ожидании атаки мы сооружали крепость. Десятки крейсеров на орбитах, сотни корветов, тяжелые боестанции, сканеры дальнего обнаружения, антимины, секторные генераторы свертки пространства, андроиды-наводчики, неподвластные телепатии… А сам город был укрыт наилучшим щитом из возможных: сингулярное зеркало — непроницаемый пузырь на поверхности планеты, сфера, блокирующая любое взаимодействие, кроме гравитационного. Люди жили в ожидании любых мыслимых и немыслимых неприятностей… и ничего не происходило. Спокойно прошел год, два, десять, тридцать… Забывался внешний враг, Старая Земля, мертвые зоны. Меры предосторожности становились ритуалом, орудия и станции — монументами былой войне. Сингулярный щит все чаще приоткрывался для приезжих, все реже на улицах встречались люди в форме, на корветы стали брать желторотиков, вроде меня…

Ну а потом…

Случилось.

Скорей всего, Лера слыхала подобное от отца. Однако она добросовестно слушала, время от времени задавая вопросы, и брат все больше увлекался, почти позабыв о своих разочарованиях. Закончив рассказ, он резюмировал:

— В общем, скажу так. Эхо войны так просто не проходит, его не запретишь и не конфискуешь. Весь город был набит оружием, вот кое-что и осталось. Нашелся кто-то предприимчивый, скупил это кое-что, нанял десяток отморозков — и пожалуйста, личная гвардия готова. Только они не знали, с кем связываются, — брат одобрительно похлопал Леру по плечу.