Николай Чадович - Бастионы Дита

Троглодит с самым мрачным видом почесался и отошел к своей добыче. Те из разбойников, кто сумел хоть чем-то разжиться, действительно двинулись дальше, а оставшиеся ни с чем вновь сунулись на приступ, но были окончательно отражены камнями, головешками и последними черпаками кипятка.

Медленно и неуклонно, как разлившаяся река, разбойничья рать катилась по равнинам Окаянного Края, и путь ее отмечали дымы пожаров да развешанные на деревьях истерзанные трупы. В живых после этого нашествия должны были остаться разве что мыши да стервятники.

И вот наступил момент, когда сквозь завесу тумана я увидел впереди нечто такое, что сначала принял за многослойное нагромождение опустившихся прямо на землю облаков — розовых, бирюзовых, жемчужно-сизых. Впечатление было такое, словно одна из необозримых стен, отделявших мир скорбных теней от райского сада, внезапно исчезла.

— До владений конопасов уже рукой подать, — сказал Хавр. — Надо поторапливаться. Завтра встанем пораньше и будем идти без передышки. Переправу мы должны преодолеть раньше других.

Мы прибавили шагу и вскоре оказались в первых рядах неспешно бредущих разбойников. Правда, и троглодит со товарищи не отставал, надеясь, что при моей помощи им опять что-либо перепадет. Уже в самом конце перехода мы вышли к озеру — обыкновенному, очень симпатичному озеру, наполненному не кислотой или жидкой грязью, а чистой свежей водой. Да и населяли его не змеи с драконами, а вполне съедобная рыба, о чем свидетельствовали многочисленные узкие челны, в которые рыбаки как раз выбирали свои сети. Почти все они успели спастись, оставив разбойникам свои снасти с уловом.

На этой последней ночевке мы намеревались как следует выспаться, но все время досаждал троглодит — то печеной рыбки принесет, то выклянчит что-нибудь. Дабы отвязаться от него, Хавр пожертвовал еще одной обоймой. Когда лагерь если и не уснул, то хотя бы немного успокоился, мы стали собираться в дорогу.

— Что это за Переправа такая? — спросила Ирлеф, увязывая свой тощий мешок. — Никогда о ней не слышала.

— К Заветам никакого отношения не имеет, — ответил Хавр. — Скоро сама увидишь. Зачем заранее нервы трепать.

Тут, на нашу беду, опять появился троглодит, сопровождаемый целой толпой разбойников. От всех пахло тиной, а в мокрых сетях, которые они волокли за собой, серебрилась чешуей и хлопала хвостами обильная добыча.

— Никак в путь собрались? — поинтересовался троглодит. — Не рано ли? Ну да ладно, я вас на завтрак икоркой угощу. Подай-ка сюда свой нож, — обратился он ко мне.

Ножа у меня не было, и я протянул ему короткий тесак, позаимствованный, как и многое другое, в доме негостеприимного смолокура.

Держа бьющуюся рыбину на огромной ладони, он ловко вспорол ей брюхо и плюхнул перед нами кучу отвратительных потрохов.

— Угощайтесь!

— Хороша же твоя икорка, — Хавр, словно невзначай, потянулся к ружью.

— Ничего, сожрете, — зловеще произнес троглодит. — Скоро вам и дерьмо медом покажется.

Его слова, очевидно, послужили сигналом к нападению. Ирлеф и Хавра просто сбили с ног, а на меня одну за другой набросили все сети. Первую я успел разорвать. Но вскоре на каждый мой палец (не говоря уже о других частях тела) намоталось столько мокрых, необычайно прочных веревок, что я стал похож на огромный кокон шелкопряда.

Под торжествующий рев банды нас привязали к голым древесным стволам, все ветки с которых были срублены для костров.

— Если среди них и есть перевертень, то только один, — троглодит указал на меня. — Остальные двое шпионы Дита. Проверьте их фляги. В них вовсе не вода. Попробовав этой бурды хоть один раз, человек обречен. Без следующей порции он сдохнет в жутких муках. Не знаю, что они вынюхивали среди нас, но скоро это прояснится.

Поочередно проверив содержимое наших фляг, он расплылся в странной нелюдской улыбке, похожей больше на гримасу глухонемого, отведавшего лимон.

— Точно! Не вода здесь, а пойло их проклятое!

— Огнем будем пытать или железом? — деловито осведомился кто-то.

— Зачем? Если этого молодца не взял мой топор, то и ничем другим его не заставить говорить. А меня интересует только он. Ради новой порции этой отравы он расскажет все, что угодно.

Наши пожитки безжалостно перетрясли, а фляги с зелейником повесили каждому на шею, дабы усугубить этим грядущие муки. Дескать, гляди глазами, да не трогай руками. После этого разбойники, раздув угли, оставшиеся от костра, занялись приготовлением чего-то похожего на шашлык из рыбы. Время от времени они требовали кого-то из нас на растерзание, но троглодит всякий раз отказывал им, обещая впереди незабываемое зрелище. Возможно, поэтому вся братия пребывала в весьма мрачном расположении духа (их настроение тем более не улучшилось после того, как валившая мимо многочисленная ватага сожрала оставшуюся рыбу, а всех недовольных отколотила). Начался ропот.

— Вперед надо идти, — говорили разбойники. — Вон уже Переправа видна. Ограбят без нас конопасов, на кого тогда пенять?

— Как же, ограбят, — бурчал троглодит, собирая обглоданные рыбьи кости. — Если кто и дойдет до Переправы, то назад уже не вернется. Что я, конопасов не знаю.

Время шло, и постепенно толпы бандитов стали редеть. Последние выглядели так, словно не ели уже с месяц. На нас и наших сторожей они косились, как мышь на крупу.

— У кого раньше должен Срок подойти? — спросил Хавр. Это были первые слова, которыми мы обменялись с момента пленения.

— Наверное, у меня, — тусклым голосом ответила Ирлеф. — Можешь быть доволен.

— Передовые отряды уже должны дойти до Переправы, — как бы сам себе сказал Хавр. — Вот только как на это посмотрят конопасы…

Разбойники, сторожившие нас, успели уже перессориться. У затоптанного костра остались четверо, включая троглодита, а остальные отправились грабить неизвестных мне конопасов (или же — златобронников).

Впрочем, вернулись они довольно скоро, не пройдя, наверное, и половины пути, да и выглядели растерянными.

— Где же добыча? — поинтересовался троглодит. — Может, вам помочь ее нести?

— Что-то неладное там, — отвечали ему. — Не дошли наши до Переправы. Напали на них. Драка такая, что глянуть страшно.

Там, где только что сияли неземной красотой странные, неподвижные облака, теперь от края и до края горизонта вздымалось и быстро катилось в нашу сторону нечто похожее на самум [5] Местное название сухого горячего ветра в пустынях Сев. Африки; песчаная буря. .

Мимо нас промчались быки без всадников, с лязгом волоча по каменистой земле свои цепи. За быками на приличном удалении следовали разбойники. Они бежали так, как бегают лишь один раз в жизни — когда смерть наступает на пятки. Их былая наглость исчезла, и выглядели они теперь форменными овечками. А пасли этих овечек суровые и безжалостные пастыри — великолепно одетые воины на высоких широкогрудых скакунах. В каждом седле их сидело по двое, и пока первый, держа поводья зубами, с обеих рук рубил бегущих длинным прямым мечом, второй метал дротики. Строй сверкающих всадников и гнедых лоснящихся лошадей постепенно загибался подковой и наконец охватил смешавшиеся и деморализованные остатки банд в кольцо. Двуногие овцы, бывшие некогда волками, расставаясь со своими шкурами, громко вопили. Пастухи делали свою страшную работу молча. И все это происходило прямо у нас на глазах.