Святослав Логинов - Картежник [сборник]

— Обеспокоен молчанием. Приказываю двухдневный срок завершить экспедицию и вернуться базу когорты.

— Как же так?! — вскричал Стойко. — Ведь мы еще ничего не успели сделать!

Но передатчик уже замолк, глаза его сузились, в них заиграла золотая радуга. Делать было нечего, приказ, полученный по спецсвязи, следует немедленно выполнять.

Все, что можно сделать за два дня, было сделано. Заряне получили лошадиную дозу человеколюбия. Вокруг Гекубы поставили дополнительный комплект астеровирусных колец, а в незначительном отдалении на всякий случай высеяли небольшое скопление прежде ревностно уничтожавшегося микроорганизма.

Основная задача была возложена на Стойко Бруча. Гекубе, с отлетом «Конан Дойла», угрожала опасность вновь вернуться в первобытное серое состояние, и, чтобы этого не случилось, решено было оставить на планете работающий размышлятор. Стойко собственноручно погрузил уникальный прибор на спины двух скоростных дромадеров, отвез его на высокогорье Стиббс и установил на высочайшей точке гигантского пика Монт-Офирель. Там, среди вечных снегов, в незапамятные времена была выстроена гробница для какого-то не родившегося властелина. Отныне мавзолей будет заключать в себе вечно животворящий интеллектор. Чтобы прибору было над чем поразмыслить, к нему подключили пожертвованную экипажем корабельную библиотеку — двести тысяч томов художественной литературы. Стремясь обеспечить размышлятору безопасность, Стойко запер вход на висячий замок, а у двери поставил на страже неистребимого старожила с ружьем.

Заряне со своей стороны также готовились к отлету победителей. Ида Клэр, видя, что вожделенная микробиологическая литература скоро станет абсолютно недоступной, решилась на крайние меры. Она подговорила двух самых отпетых мерзавцев из числа безымянных, и те, проникнув ночью через среднее ухо звездохода в библиотеку, совершили кражу. К счастью, бандиты хотя и сумели найти отдел биологических наук, не смогли выбрать нужные книги и, соблазнившись цветными таблицами, похитили четырнадцать пудов анатомических атласов. В ответ доза человеколюбия была еще увеличена, и в последний день исправляемые буквально светились изнутри.

Наконец от «Конан Дойла» отпочковалась пассажирская каюта № 539, в которой проживал источающий благожелательство Субъект В Желтых Носках. Эту трудоемкую операцию пришлось провести, так как никто не осмелился оторвать энтузиаста от подвижнического труда по изучению правил хорошего тона.

Казалось, все сделано и можно со спокойным сердцем покинуть Гекубу. И тут обнаружилось, что Лира Офирель исчезла с корабля.

« 29 альта (14 декабря).

…в 17 часов по местному времени. Монт-Офирель совершенно неприступна с южной стороны (в отличие от оригинала, неприступного со всех сторон). Поднялись по довольно сложному траверсу и, преодолев небольшой ледник, на 11037 увидели древнее капище и следы человеческих жертвоприношений. И это на Гекубе! Храмовый комплекс еще на километр выше. Усыпальница — бирюзовый семнадцатигранник, смотрится лучше, чем в книге. Думке будет тут хорошо, пусть думает.

30 альта (утро).

Этих не исправишь. Выкрали книги, грамотеи, но, кажется, не те. Дин нервничает, велел Лирочке и Ангаме обсчитать для Недовасси клэвэр всех происшедших сипсонарных токливаций. А тому, может, и не надо будет. Счетные муравьи работают на износ. Ну, их дело. Остается пять часов до «Белой клавиши». Капитан зовет срочно. Потом допишу про Иду.

37 альта.

Теперь вспомнить, как все было. Оставалось пять часов. Капитан, бледный и страшный, не дал мне вбежать в рубку криком:

— Лира Игнатьевна пропала! Десять минут назад кончили считать. Вышла от меня, тотчас всюду свет погас. Я к силовому щитку — батюшки-светы! — предохранителей нет. В запасном комплекте одни личинки, да и то бронзовок. Не выдержат. Кричу по инструкции: «Штурман, где вы?» Пропала.

Услыхав, чуть не потерял головы. Но применяю спецметод — считаю до восьмисот, пропуская числа, делящиеся на семнадцать (метод Новицкого), и беру себя в руки. Найти Лиру. Спасти. Остается четыре часа. Пока приходил в норму, капитан куда-то умчался, верно, махнул на меня рукой. Тем лучше, никто не будет мешать.

Начинаю с обсчета вариантов. Иду на поклон к Ангаме. Заламывает ветви в отчаянии, будто хочет сплести из них корзину и спрятаться в нее от постигшего. Все-таки она существо, раз такая боль. Мне потом Лира показывала стишки, написанные Ангамой после этих событий. Я переписал.

Внизу Лириной рукой приписано: «Душа его была привлечена собственным отражением в себе самом. Какая древняя баллада! Как далеко мы ушли от этого!»

По-моему, тут страшная заумь, но все же следует над этим подумать, иначе мне никогда не понять Лиры.

Однако отвлекся. Утешаю поэта, предлагаю объединить усилия. Прошу рассчитать варианты. Перестает плести корзину и делается умницей.

— Всю информацию, пожалуйста, — говорит. — Свет погас? Почему же раньше не сообщили? Минутку… Да, только так. Л. И. Офирель похищена обитателями камышей. Проверьте, на месте ли ее личное дело, а также «Большой корабельный слесарный набор».

— Это к чему? — спрашиваю.

— У меня все, — отвечает.

Остается три с половиной часа. Сейчас-то хорошо вспоминать, а тогда… Самое ужасное — ни личного дела, ни слесарного набора! Откуда она узнала? Неужто с помощью своих стихов? Но главное, что похитители — красавчики с полотен нашего живописца. Бедная Лира! В таких случаях принято писать: «Бр-р!»