Евгений Брандис - Незримый мост

В фургоне, пользуясь тем, что никто не понимает характера его действий, профессор включил нужную аппаратуру и проверил несколько листов из числа розданных участникам совещания. И убедился в том, что они содержат живой, вернее полуживой П-120, интенсивность излучения которого несколько ослаблена по сравнению с обычной, насколько он может судить. Затем он проверил несколько листов из остатков толстой пачки. Они оказались омертвленными. Следовательно, ошибки при упаковке и раздаче листов не было. Неожиданное и никак не предполагавшееся оживление материала произошло после его распределения по кассетам. Где, когда и почему, профессор не знает, но ему представляется, что это проблема в большей мере научная, чем криминологическая. Вот пока все, что он может сказать.

— Значит, по-вашему, не исключено, что взаимодействие листов с материалом кассет могло привести к оживлению Пэ-сто двадцать? — спросил прокурор Бартоломью.

— До сих пор таких случаев не наблюдалось.

— Проводились ли вообще исследования действия соседствующих материалов на омертвленный Пэ-сто двадцать? — поинтересовался сенатор.

— Да. И весьма обширные. Работы велись на протяжении двух лет группой Донахью и Джилла и отражены в отчетах.

— Достаточно ли обоснованы выводы в этих отчетах?

— Насколько я могу судить, да.

— Лично вы их проверяли? — Полковник Да-Винчи по-прежнему смотрел прямо перед собой.

— Все их проверить я, естественно, не мог. Но основные моменты мы с Донахью обсуждали. При ряде опытов я присутствовал.

— Над этой проблемой работали только Донахью и Джилл?

— Нет. Их группа насчитывала человек десять — пятнадцать.

— И они способны подтвердить полноту проведенной работы?

— Нет. По настоянию генерала Деймза после окончания темы все они, кроме Донахью и Джилла, добровольно прошли среднее санирование памяти.

— Что значит «по настоянию» и «добровольно»?

— Им было предложено, и они согласились.

«Еще бы они не согласились! По закону государство предоставляет таким людям гарантированную работу или пожизненную пенсию».

— Это так, генерал?

— Я не настаивал на санировании памяти именно этих людей. Соглашение министерства обороны с университетом предусматривает, что малоценным работникам и лицам, прекращающим работу, в обязательном порядке предлагается санирование памяти. Я требовал только исполнения этого параграфа.

— Были ли другие лица осведомлены о работах Донахью и Джилла?

— Да. Всего над проблемой работает сейчас более двухсот человек. Пятнадцать — семнадцать из них входят в ученый совет. Это руководители и ответственные исполнители. Их темы тесно связаны. Они знают почти все.

— Мог ли кто-либо вести работы параллельно с группой Донахью, не ставя вес в известность об этом?

— Вообще говоря, вряд ли. Для проведения таких опытов требуется специальное помещение и аппаратура. Все это было только у группы Донахью.

— Вы меня не так поняли, профессор. Я имею в виду не кого-либо из работников вашей лаборатории. Я задам вопрос иначе. Известны ли вам какие-либо другие организации и лица, способные изготовить материал, внешне идентичный с вашим, или сознательно повлиять на свойства материала, изготовленного под вашим контролем?

— Я понимаю, господин прокурор. Вас интересует возможность диверсии. По-моему, она вряд ли имела место. Дело здесь не в этом.

— И все же я просил бы вас более точно ответить на мой вопрос.

— Мистер Бартоломью… — Таран генерала Деймза навис над столом. — Я считаю, что профессор достаточно исчерпывающе ответил на ваш вопрос. Не стоит углубляться в эту область.

— Я федеральный прокурор, генерал, и я веду следствие.

— А я член следственной комиссии и отвечаю за направление ее работы в той же мере, что и вы. И я настаиваю на том, что вопрос исчерпан.

— Вы затруднили работу комиссии. Это я вынужден отметить.

— Я протестую.

— Это ваше право. Но вы не возражаете, если я спрошу мистера Мак-Лориса, какими рамками ограничено его сотрудничество с фирмой «Скотт пэйперс», доставившей сюда кассеты? И с министерством обороны, о чем упоминали здесь вы. Меня интересует перечень организаций, связанных с проблемой, на предмет экспертизы выводов профессора.

— Возражаю. Я вообще считаю, что работа следственной комиссии закончена. Установлено, что непосредственно участники совещания не имели злых умыслов. Этого вполне достаточно. Все прочее выходит за рамки наших полномочий.

— Не вижу достаточных оснований для такого вывода.

— Чем же вы намерены еще заняться?

— Надо подумать. А как ваше мнение, полковник?

— Я согласен с генералом Деймзом.

— Хорошо. Но по закону я обязан решить, возможна ли дальнейшая работа совещания. Сенатор Тинноузер, что вы скажете по этому поводу? — «Осторожнее! Осторожнее! Максимум осторожности!»

— Лично я считаю, что она нежелательна. Но этот вопрос надо согласовать с генералом Деймзом и мистером Хьюсоном. Как вы думаете, генерал?

— Я считаю, что совещание надо закрыть.

— Остается мистер Хьюсон. Он созывал совещание. Я не думаю, что он не согласится с нами. В связи с этим у меня есть предложение. Давайте устроим небольшой перерыв, я поговорю с мистером Хьюсоном, мы примем окончательное решение о совещании, а потом подумаем, что делать дальше. Вы не возражаете?

— Что ж, пусть будет так, — сказал прокурор Бартоломью. Но на время перерыва я попрошу мистера Мак-Лориса и мистера Фамиредоу остаться здесь. А всех остальных попрошу воздержаться от контактов с кем-либо из группы профессора, особенно с господами Донахью и Джиллом. Их надо здесь выслушать. Одних показаний профессора Мак-Лориса недостаточно для составления заключения.

— Хорошо, — отчеканил генерал Деймз. — Я согласен с тем, чтобы Донахью и Джиллу были предъявлены показания Мак-Лориса. Исключительно на предмет подтверждения. И на этом надо покончить.

— Заранее я не могу дать таких обязательств, — ответил Бартоломью.

Сделали перерыв.

Мистер Хьюсон был крайне разочарован, но что делать? Мистер Левицки высказал свое глубокое сожаление. Он ни в малой мере не склонен предопределять ход событий, но надеется, что в заключении комиссии будет выразительно оговорена непричастность персонала возглавляемой им фирмы к этому несчастному случаю. Конечно, если это будет соответствовать фактам. Фирма найдет способ выразить свою признательность за это.

Заключение о закрытии совещания было согласовано без долгих разговоров, проверено и утверждено ЭАКом, и прокурор Бартоломью официально закрыл совещание и огласил список лиц, которые могут считать себя свободными. Затем он попросил полчаса для совещания со своими помощниками. Сидеть в курительной («Еще, не дай бог, кто-нибудь привяжется с разговорами!») сенатору очень не хотелось, и он медленно спустился по лестнице и вышел на крыльцо.