Евгений Брандис - Незримый мост

— Сейчас, — ответил Хромченко, — вы, конечно, не имеете повода сомневаться, но можете получить повод через две минуты. Я хочу еще напомнить вам, что после нашего появления на вырубке, выходя из машины, я упал, при первом же шаге…

— Сломался протез? — спросил Горюнов.

— Нет, он не сломался. И нога у меня не подвернулась. Дело заключалось в том, что за годы я привык к протезу и не упал бы, если… если бы мой протез был на месте.

При этих неожиданных словах все поднялись, внезапно пораженные догадкой.

— Так вот в чем дело! — воскликнул физик.

Присутствующие ждали, не спуская глаз с полковника. А он медленно снял ботинок и стянул носок. Ступня была на месте! Крик изумления вырвался одновременно у всех, в том числе и у самого полковника Хромченко. Потому что ЭТОГО не ожидал и он сам!

На ноге было ШЕСТЬ ПАЛЬЦЕВ!

Четыре, посредине, имели по три сустава, были тонки и неразличимо одинаковы. А два крайних, тоже одинаковых, но с двумя суставами каждый, очень походили на большие пальцы человеческой ступни. И на всех шести — конусообразные, словно специально заостренные, чуть зеленоватые ногти.

Это была ступня тех существ, которые и произвели операцию приживления за то время, пока пассажиры бежевой «волги» находились на «десятой планете», потому что нелепо было бы думать, что «они» явились на Землю, захватив с собой все необходимое для подобной операции, к тому же подвернувшейся совершенно случайно.

Семен Семенович подошел к Хромченко.

— Вы почувствовали новую ступню только тогда, когда вышли из машины? — спросил он.

— Да, только когда ступил на нее.

— Это очень странно!

Семен Семенович наклонился, внимательно осматривая ногу. Он делал это неторопливо, словно находился у себя в поликлинике и осматривал обычного больного.

Ему не мешали. В кабинете капитана Аксенова царила тишина, насыщенная, как электричеством, напряженным ожиданием чего-то, что могло произойти в любое мгновение. Эту тишину нарушало только едва слышное стрекотание кинокамеры Волга. Видимо, она была заряжена очень чувствительной пленкой, раз корреспондент пытался заснять полковника и его ногу, не прибегая к искусственному освещению.

— Ваша ступня была ампутирована вот здесь?

— Да!

— Нет следов! — сказал Семен Семенович. — Посмотрите, коллега! — обратился он к Фальку.

Но тот не откликнулся.

Семен Семенович мельком взглянул на него и пожал плечами.

— Посмотрите! — обратился он к остальным.

Но все и так уже видели. Следов не было! И не только следов первой операции многолетней давности, но и второй, произведенной СЕГОДНЯ! Так же, как не осталось никаких следов на ребрах капитана Аксенове и на туловище симментальского быка, которого еще вчера вечером внимательно осмотрел ветеринарный врач. Хирургическая техника «у них» находилась на большой высоте!

Хромченко угрюмо рассматривал свою ногу. Вид у него был совсем не радостный.

— Вы как будто недовольны, — сказал Семен Семенович.

— А как вы думаете? — Полковник поднял голову. — Что хорошего на всю жизнь остаться живым экспонатом для музея. Меня же теперь не оставят в покое!

— А разве без ноги было лучше? — неожиданно спросил Фальк.

— Без ноги плохо, но лучше, чем с такой ногой!

— Значит ли это, что вы были бы рады снова оказаться с протезом?

— Рад — это не то слово. Но я был бы доволен, если б этой чужой ступни у меня не было.

— А вообще ступни?

— Что значит «вообще»? — удивился полковник.

Доктор Фальк не ответил.

— Я думаю, — сказал Семен Семенович, — что вас не будут очень уж беспокоить.

— Трудно в это поверить, доктор!

Саша Кустов с нетерпением слушал этот неторопливый разговор. Он понимал, насколько важен факт появления «инопланетной ноги» у полковника Хромченко, побывавшего «там», но ему казалось, что именно теперь, в связи с этой самой ногой, можно и нужно поднять вопрос о «них» и об их действиях. И, не выдержав, он обратился к Аксенову:

— Товарищ капитан, разрешите мне…

— Вы забыли, что здесь находится старший начальник, строго сказал Аксенов. — Обратитесь к полковнику!

Саша четко, по-уставному, повернулся.

Но Хромченко в кабинете не было. Сиротливо лежал на полу, возле стула, на котором он только что сидел, снятый им ботинок. А самого Хромченко не было, и, как выяснилось через минуту, никто не заметил его ухода.

— Куда же он мог уйти в одном ботинке? — недоуменно сказал подполковник. — Ну, раз его нет, обращайтесь ко мне. Что вы хотели сказать?

— Мне кажется, что очень важно, чрезвычайно важно, — подчеркнул Саша, — обратить самое пристальное внимание на факт повторного исчезновения быка. Откуда «они» могли узнать, что этот бык нами застрелен?

— Почему вы считаете это столь важным?

— Потому что это путь к установлению контакта с ними. Разве вы сами не чувствуете, что кто-то нас все время слышит или даже видит?

— Ну это уж слишком фантастично, — сказал майор, верный своему скепсису.

— А мои ребра, — заметил Аксенов. — Откуда они узнали об этом? А ведь, несомненно, узнали.

— А «волга»? Откуда они узнали, что нам надо переставить ее на другое место?

— Совершенно очевидно, что они видят и слышат. Но как?

— Быть может, все это намного проще, чем вы думаете, сказал Фальк.

Все одновременно обернулись к нему.

— Если у вас возникла какая-нибудь гипотеза, доктор, поделитесь с нами! — сказал Аксенов.

Но доктор Фальк опять не ответил. Видимо, у него была такая манера — не отвечать на вопросы, почему-либо неудобные для него. При этом он не пожимал плечами, не изменял выражения лица, отличавшегося довольно неприятной неподвижностью, а просто молчал, словно ничего не могло быть естественнее.

Саша подождал, но видя, что доктор не собирается отвечать, заговорил снова:

— Второй, и не менее важный вопрос: чем объяснить быстроту их действий?

— Не так давно, — заметил физик, — вы сами высказали хорошую гипотезу по этому поводу.

— Теперь она кажется мне сомнительной.

— Почему же?

— Мне трудно объяснить.

— Здесь возможно такое объяснение, — сказал физик. — Они научились управлять временем, ускорять или замедлять его течение.

— Или так, — еще медленнее, чем всегда, заговорил Фальк. — Действуют, производят нужные работы и даже хирургические операции не люди, а механизмы, управляемые мыслью своих хозяев. И эти механизмы могут действовать с такой же скоростью, как мысль. А скорость мысли почти беспредельна. Если она тренирована.