Виталий Бугров - Затылок в зеркале

Лист, на котором было написано заявление, начал медленно исчезать. Иван Сергеевич попробовал придержать его… но, разумеется, безуспешно. «Что же это творится?..» — возбужденно подумал Иван Сергеевич и направился к столу, где сидел Беликов — действительный.

— Та-ак… Уходить, значит, надумали, Петр Николаевич? — атаковал он ничего не подозревавшего инженера. — И чем же мотивируете свою просьбу о переводе в другой отдел?

Можно было ожидать, что Беликов начнет смущенно оправдываться и юлить, сконфуженный тем, что его тайна — уже не тайна для начальства. Однако замешательство инженера не было продолжительным.

— Вас это в самом деле интересует? — медленно заговорил он, глядя на Ивана Сергеевича прямым, незаискивающим взглядом. — Видите ли, вам это может не понравиться, но я считаю, что с вами, Иван Сергеевич, работать трудно…

Во взгляде Ивана Сергеевича сквозило явное непонимание, и Беликову пришлось пояснить:

— Вам важен только план. А что скрывается за теми цифрами, которые проставлены в плане, — это вас, видимо, не касается. — Инженер пошевелил бумаги, лежавшие на столе. — Огнеупорные костюмы… в них так нуждаются наши литейщики!.. А вы накладываете «нет» на предложение Карпухинской фабрики о сверхплановом выпуске таких костюмов…

Иван Сергеевич вспомнил: да, действительно, недели две назад он отказался от дополнительной партии костюмов из огнеупорной ткани, Вспомнил — и разгорячился, Да кто же бы их взял, в конце-то года?!.. Когда у предприятий, как правило, все средства исчерпаны? Уж он кое-что смыслит в этом деле…

— Люди изыскивали резервы, расширяли производство на своей фабрике, а вы их — холодным душем… И добро бы, причина веская была. А то… — Беликов словно прочитал мысли Ивана Сергеевича: — План выполняем, а с лишним возиться — зачем они нам, лишние хлопоты? Ведь распределять-то нам придется. Вдруг не возьмут, вдруг — откажутся?.. Да из горячих цехов с радостью бы взяли, — думают, что нет их, огнеупорных… — Беликов шумно вздохнул, поправил сбившийся в сторону галстук. — Да что я, будто сами не знаете! И с рукавицами в прошлый раз так же было и с асбестовыми мешками, и… — Он замолчал, выразительно махнул рукой: чего, мол, вспоминать попусту.

Иван Сергеевич был вне себя. Мальчишка! Молокосос, вчера получивший диплом! Да как он смеет?!.

— Вы… я… Да вы понимаете, что вы говорите?!.. — Гнев, охвативший его, был столь силен, что он какое-то время не мог больше вымолвить ни слова. Лишь слегка остыв, продолжил, почему-то смягчаясь: — Я давно замечал, Петр Николаевич, что вам не нравится наш отдел. И раньше вы критиковали нашу работу, лично меня… Но такого… такого я все-таки не ждал от вас!.. И имейте в виду: удерживать вас не буду.

Резко повернувшись, не обращая внимания на сотрудников, дружно глазевших на него, он быстро прошел в кабинет. Уговаривать, убеждать молодого упрямца он считал унизительным для себя. Унизительным вдвойне, — после тех выпадов, кои допустил по его адресу этот безусый мальчишка…

У себя в кабинете Иван Сергеевич довольно бесцеремонно потеснил очередного своего двойника, невозмутимо восседавшего за столом, Даже не потеснил, а просто сел в него, не обратив на это никакого внимания. И с хмурой отрешенностью углубился в бумаги, ожидавшие его резолюции. Впрочем, он не видел того, что в них было написано. Все его мысли вились сейчас вокруг неожиданно прямой откровенности Беликова.

Что он прям и решителен, — в этом Иван Сергеевич убедился. Ну, а когда этот мальчиш-ка пойдет к начальству? Он же и там выложит все, что сейчас высказал Ивану Сергеевичу лично. Сомневаться в этом не приходится…

Громко пробили большие настенные часы, украшавшие одну из стен кабинета. Половина двенадцатого. Пора собираться на совещание…

С чем же он придет на это совещание? По давнему опыту знал Иван Сергеевич, что подобные совещания легко проходят только тогда, когда в отделе все в порядке, когда не чувствуешь ни единого грешка за собой. А сейчас…

Но что же делать, что делать?.. Идти к Беликову и дискутировать с ним, пытаясь доказать, что прав? Или обречь себя на томительное ожидание «критики со стороны»? Отпроситься, наконец, к врачу? Ведь с головой действительно творится что-то неладное, — вон, бумага, которую он сунул, не читая, в ящик стола, все еще белеет перед ним и даже прочитать можно; «…предлагаем сверхплановую партию прорезиненных сапог…» Что, что?!. Опять сверхплановую?!.

Иван Сергеевич в бешенстве обмакивает перо в чернила и торопливо, словно боясь передумать, накладывает наискосок заявления резолюцию.

— Иван Сергеевич!..

В дверях кабинета возникла фигура Софьи Андреевны, худенькой невысокой женщины средних лет. Оторвавшись от бумаг, Иван Сергеевич вопросительно взглянул на нее.

— Я от Ильи Фомича, — начала женщина, и в груди заведующего отделом снабжения неприятно похолодело. — Он просил передать, что совещание перенесено на пятницу…

— Вот как!..

Иван Сергеевич перевел дух. Когда Софья Андреевна ушла, он торопливо переложил разбросанные по столу бумаги в один из ящиков, поднялся и неуверенной походкой двинулся к выходу. Душевное равновесие и способность мыслить логически были вконец утрачены, и, не видя впереди никакого просвета, Иван Сергеевич решительно постучался в кабинет Ильи Фомича. И там, сославшись на недомогание, попросил разрешения не присутствовать денек на работе…

Сравнительно благополучно добравшись до знакомого сквера, Иван Сергеевич легко нашел приглянувшуюся ему еще утром скамью, — редкий снежок так и не скрыл утрамбованную кольцевую тропку вокруг нее- Грустно размышляя о бренности всего сущего, он просидел там почти до самого вечера, извлекая из помятой пачки «Казбека» одну папиросу за другой. А когда папиросы кончились, уныло зашагал домой. Идти в поликлинику почему-то не хотелось.

Остаток дня — а также и ночь — он проворочался на кровати, тщетно пытаясь установить диагноз своего заболевания и столь же тщетно призывая спасительный сон.

Впрочем, он все-таки уснул. А когда на следующее утро поднялся с кровати, бесценный дар — видеть то, чего уже нет, — покинул его. Болела голова, резко першило в горле, изредка знобило, однако ничего странного Иван Сергеевич вокруг себя уже не замечал.

Всю первую половину дня он провел в поисках разгадки того, что приключилось с ним вчера. Он перебрал в памяти все необычные заболевания, о которых читал или слышал, переворошил подшивки научно-популярных журналов… Ничего, что хоть чуть-чуть проливало бы свет на события вчерашнего дня!

Вторую половину дня он пролежал в кровати. Однако ангина, которую он прихватил-таки на той холодной скамье, оказалась несильной, и в пятницу, в половине девятого, он уже сидел у себя в кабинете.