Елена Прокофьева - Князь грязи

Прибегают ребятишки-попрошайки, устраиваются поудобнее, чтобы видеть лучше, приходят их "мамаши", грызущие семечки, тихо переговариваются между собой, тоже хотят посмотреть, как кино, телевизоров-то нет у бедняжек!

Какая-то старуха приводит малышек - "жен" Сабнэка.

Этих приводят по личному его указу, дети вдохновляют его, особенно маленькие девочки, целиком пребывающие в его власти, ему приятно, когда ЭТО происходит на глазах у детей, когда они видят ЭТО. лица у девочек неподвижно-каменные.

Они смотрят в одну точку. Они изменяются, только когда появляется Великий Жрец.

Великий Жрец? Вот это - Великий Жрец?!

Я начинаю дергаться в истерике, в конвульсиях не то смеха, не то плача. Смешно, гадко, обидно до слез. Кривой кладет мне руку на плечо и сильно сжимает ее, так, чтобы мне было больно, чтобы я пришел в себя.

Великий Жрец...

Здоровенный мужик с копной нечесанных черных волос, гривой спадающих до самого пояса, одетый в драное женское пальто с засаленным меховым воротничком и свисающими из-под подкладки комьями ваты, грязно ругаясь, тащил за волосы жалобно хныкающую голую женщину. Похоже, ту самую, которую мы похитили в Битцевском Парке... Ужасающе-грязная, голая, в синяках, с искаженным лицом теперь ее трудно было узнать.

А Сабнэк - он действительно был неестественно-огромен, огромен, как орангутанг, как зубр, и так же неловок, пальто на нем угрожающе трещало при каждом движении. Огромная лапища вцепилась в светлые - когда-то светлые, а теперь, из-за грязи, неопределенно-желтые волосы женщины.

Его пришествие встретил рев и гогот, вопли, смех. Я не могу с уверенностью сказать, кого приветствовала толпа: Великого Жреца или пухлотелую голую женщину, которая постанывала, ползя на коленях, обдирая колени в кровь.

...Нет, я не мог узнать в ней ту, розовощекую, в белой шубке, которая так лихо скатилась к нам в овраг - юную мамочку, счастливую женушку - она похудела и постарела за эти несколько дней...

- Помогите! Помогите! Помогите! - безостановочно верещала она, извиваясь в громадных лапищах Сабнэка с черными от грязи, обломанными ногтями.

Оглянувшись, я увидел малышек, "жен" Сабнэка, и на их лицах - те же кровожадные, дикие маски ярости, как и у всех здесь, и они тоже ждут, они смотрят на жертву горящими глазами, щечки розовеют, зубки блестят - всеобщий экстаз!

Сабнэк наваливается на визжащую девушку, начинает методично насиловать ее, женское пальто задирается, я вижу мохнатую голую задницу, ритмично сокращающуюся, и, в такт движениям, он выкрикивает:

- Ты думаешь, ты - человек? Ты - тварь! Тварь! Никто из вас от меня не скроется! Я вас всех... Всех... У меня сила! У меня - право! Вы думали, нету меня уже? Вы думали, я хуже всех? вы думали, я вас не достану?

Потом выкрики сменяются бормотанием, а бормотание жалобными всхлипами, которые даже самые сильные мужчины иной раз издают в момент соития... Наконец, задергавшись, Сабнэк скатывается с женщины. Деловито оправляет пальто и спрашивает каким-то почти что робким голосом:

- Еще кто хочет?

Хотели все.

Мерзкая солоноватая вонь выбрасываемой спермы заглушает даже смрад горящих факелов.

Мне нехорошо... Кривой придерживает меня за плечо.

Сабнэк приближается к нам. Смущенно говорит Кривому:

- Когда я трахаю их баб, мне кажется, я всех их трахаю, тех, которые думаю, что они - сверху... А когда мы до краев ее наполним - отдадим повелителю. В ней - наша сила, наша жертва...

Кажется, в этот момент меня начало безудержно рвать, но никто не обратил на это особого внимания.

- Не хочешь к ним присоединиться? - холодно интересуется Кривой.

Я трясу головой и исторгаю новую порцию желчи.

Хочу домой...

Наконец, поток желающих кончился.

Странно, что она все еще жива... Тихо стенает, свернувшись комочком, обхватив живот руками.

Сабнэк возвращается из темноты, неся в руке тесак: такими пользуются в мясных магазинах.

Ловким натренированным движением он сносит женщине голову. Голова скатывается по покатому краю в яму...

Кажется, я догадываюсь теперь, почему из этой ямы так воняет!

- Перестань блевать, Мелкий! - шипит на меня Кривой.

- Или хотя бы блюй не в мою сторону!

Сабнэк поднимает обезглавленное тело над головой и начинает раскручивать на ноги, сопровождая свои действия воплями:

- Причастие! Причастие! Примите мое причастие!

Кровь толчками выходит из перерезанных артерий, дождем крупных капель осыпается вокруг Сабнэка, а все присутствующие - даже дети! - принимаются подпрыгивать, протягивать руки, стараясь поймать как можно больше капель, обмазывают этой кровью свои лица, слизывают кровь с рук...

Меня все еще рвет, хотя, казалось бы, нечем уже, желудок пуст и сух, и мне уже кажется, что я сейчас просто вывернусь наизнанку.

Кривой выволакивает меня из пещеры, как мешок...

Неделю я болел. Есть ничего не мог... Потом Рыбка приволокла откуда-то бутылку "Альмагель А" и заставила меня ее выпить - всю целиком. В составе "Альмагеля А" есть какое-то обезболивающее... В общем, у меня так рот, язык и губы онемели, что я еще дня два не чувствовал вкуса пищи, которую впихивала в меня Рыбка.

А потом - полегчало.

- Да, Мелкий, ты меня все время поражаешь! - сказал мне однажды Кривой. -Вот уж не думал, что ты так сильно отреагируешь. Все ведь были в восторге! Даже дети... А ты?

Опозорил меня. Что с тобой такое, Мелкий?

Нет для Кривого развлечения приятнее, чем поиздеваться надо мной! Наверное, только и дожидался того момента, когда я буду способен воспринимать его слова...

Мне все равно! Пусть говорит, все что хочет...

- Если бы я знал, что ты заблюешь меня с ног до головы, а потом станешь будить меня каждую ночь своими воплями, я бы, пожалуй, не повел тебя на жертвоприношение.

Я не отвечал ему. Я мрачно смотрел в сторону.

- Настало время посвятить тебя в мои планы, - вздохнул Кривой. -А ведь я даже не знаю теперь, способен ли ты воспринимать...

- Думаешь, я спятил? - спросил я злобно.

- Ну, что-то вроде того...

- Не фига подобного! Это вы все здесь спятили! Думаешь, я не знаю, что это ты убил прежнего Аластора, а потом меня же и шантажировал!

Ну вот, понесло меня...

Я ожидал какой угодно реакции, только не смеха.

- Я тебя не шантажировал, - веселился Кривой. -Ты сам напросился. Мог ли я отказать, когда меня так просят? ну и потом, мне нужно было, чтобы ты слушался и не произносил свои вечные: "А почему?" А прежнего Аластора действительно я убил. Надо было... А потом - выволок на поверхность, чтобы не сразу нашли его, а еще лучше - чтобы его не наши нашли, а "верхние". Кто мог подумать, что не в меру любопытный Мелкий будет проходить рядом?

- А зачем ты убил его? - спросил я, про себя думая, что не к добру такая откровенность.