Александр Шпильман - Путь в надвремени. Книга 1

Присутствующие оживленно загудели, но Тим явно не горел желанием импровизировать. Тома быстро сориентировалась в ситуации:

— Я тоже умею показывать один фокус. Называется «похищение фокусника»!

И под дружный смех своих друзей-студентов она взяла Тима за руку и потащила его танцевать медленный танец. От этого смелого прикосновения ему почему-то стало очень хорошо. И девушка уже не казалась холодной и расчетливой, скорее импульсивной.

…«Похищение фокусника» получилось по полной программе — Тим не расставался с Томой весь вечер, а потом они пошли гулять по ночному городу.

Тяжелые тучи укрывали улицы и как бы создавали интимную обстановку — хотелось уютно прижаться к кому-то теплому. Причем не только телом, но и душой. Впрочем, Тим ничего такого себе не разрешил — воспитание не позволяло. Весь вечер активной была именно Тома. Девушка оживленно рассказывала про учебу (она собиралась стать переводчиком), про семью и друзей. Живет она с родителями, но частенько остается в общежитии — тут веселее, чем с «предками». Тем более, что она единственная дочь на маму, папу, бабушку и дедушку:

— Я им собаку завела, чтобы от меня немного отцепились. Думала, другая «игрушка» будет, — увлеченно рассказывала девушка, играя большим желтым листом клена. — Но получилось наоборот — теперь и Алмаз за мной присматривает! Только выведу его гулять, сразу всех кавалеров отгоняет, как рыкнет, мало кто из парней хочет продолжать знакомство!

И Тома в очередной раз звонко рассмеялась. Каштановые волосы мягкими волнами потекли на плечах. Девушка поднесла к лицу лист и блаженно вдохнула его запах:

— М-м-м-м, осенью пахнет! Почему-то мне больше всего нравится кленовый запах осени, впрочем, тополиный тоже ничего!

Тома искренне улыбнулась и посмотрела Тиму прямо в глаза. Он залюбовался этой картиной при свете не частых фонарей:

— Ты очень красивая. Парней у тебя, наверное, столько…

Тома на мгновение замолчала — какое-то новое чувство зародилось в душе. Впервые в жизни ей не захотелось похвастаться своими победами перед парнем (хотя в ее 19 лет их было немало). Наоборот, мелькнула какая-то дикая мысль сказать, что у нее вообще никого никогда не было. До тебя. То есть до Тима. Но он же не поверит…

— Нет, не очень… Учеба ведь… А вечеринки — так от учебников же тоже надо отдыхать… Да и жизнь проходит, надо же от молодости память какую-то оставить…

Тома как-то неловко улыбнулась, и сверкнула глазами поверх листа, за которым она прятала губы.

— А я, когда учился в цирковом, только и делал, что занимался… Конечно, дни рождения отмечали, но чаще лимонадом, и всё на арене…

Тим тоже почувствовал неловкость от того, что так «неправильно» прожил свою молодость, которая вот уже почти прошла, а следов никаких и не осталось.

— Интересная у тебя, наверное, жизнь — выступления, арена, аплодисменты!.. — с какой-то завистью протянула Тома.

— Ха, типичное заблуждение! Действительно, моя жизнь — это арена, только на публику и аплодисменты приходится очень малая доля! Чтобы тебе захлопали, знаешь, сколько надо поработать на репетициях! Да и не только — ведь каждый трюк рождается сначала в голове, потом ищешь информацию о том, кто и как его раньше делал. Стараешься найти свою изюминку, свое отличие. После этого готовишь реквизит для номера, и начинаются репетиции, репетиции, репетиции…

Тома с интересом слушала — для нее это было прикосновением к чему-то неизведанному раньше. Обычно кавалеры говорили о ней прекрасной, «пели дифирамбы» да старались поближе подобраться к телу. А этот взрослый по сравнению с ней мужчина идет рядом, смотрит на предрассветное небо и рассказывает про цирк…

— Куда тебя проводить? — как бы опомнился Тим (он редко говорил так много).

— К общежитию. Родителям я сразу сказала, что там останусь. Впрочем, через полтора часа уже на первую лекцию…

— Извини! Я и забыл о времени! У меня арена сегодня только в 11, успею поспать немного, а вот ты…

И Тима захлестнуло неизвестное до этого чувство — ему стало жалко эту девочку, которая всю ночь пыталась казаться взрослой. Но на самом деле она такая нежная, беззащитная и хрупкая. Ему страшно захотелось ее обнять, но не в порыве страсти, а чтобы согреть, сберечь, оградить… Тим усилием воли не позволил себе сделать этого. Хотя, наверное, зря — Тома смотрела на него ожидающе, когда они подошли к двери общаги.

— Спасибо за прекрасный вечер… — выдохнул Тим и несмело потянулся к руке девушки. Тома «обалдело» смотрела, как он целует ее наманикюренную ручку (современные кавалеры не так прощаются), а потом спросила:

— Когда еще увидимся?

Они встретились на следующий, точнее, в тот же день — Тома пришла на представление к Тиму. И взглянула на цирк другими глазами — вместо яркого праздника и вечно счастливых людей увидела тружеников. А потом впервые в жизни зашла за кулисы и окунулась в мир, о существовании которого вообще не подозревала. С тех пор они встречались почти каждый день и становились необходимы друг другу все больше и больше. Тим стал ловить себя на мысли, что Тома нужна ему постоянно, а не на несколько часов в день. И вот сейчас перед гастролями он всерьез задумался о том, чтобы сделать ей предложение. Правда, оставалось много вопросов, которые еще не понятно как предстоит решить, но разве это главное? Просто у них обоих такой накал чувств, что он должен во что-то вылиться. Или это весна пьянит и без того пьяные головы?..

— Здорово, старик! — Тима остановил ощутимый хлопок по плечу. Рядом стоял Серж — его давний приятель. — Давно не виделись. Месяца, наверное, четыре. Ты куда пропал-то?

— Полгода, — тихо улыбнулся Тим. — Да, знаешь, мне как-то ни до кого было… Ты уж не обижайся!

— Да ну! Давно бы так! И как эту «ни до кого» зовут? — хитро рассмеялся Серж.

— Тома. Вот как раз к ней и иду. Конечно, надо увидеться, поговорить. Вот только не знаю, когда…

— Поздравляю, старик! А то у тебя одна работа на уме была! Кстати, ты с Томой и заходи, кое-что интересное покажу.

— А кошек опять приносить?

(Осенью Тим таскал своему другу-изобретателю приблудных мурок. В цирке всегда много беспризорных кошек, а Сержу они зачем-то понадобились. Правда, любитель животных Тим сначала получил от школьного друга заверение, что никакие издевательства кискам не грозят).

— Нет, кошачий этап закончился, — рассмеялся Серж. — Теперь другой начался. Впрочем, об этом действительно стоит поговорить.

— Обязательно зайдем! — пообещал Тим и поспешил на свидание к Томе.

Они дружили класса с пятого, причем все поражались несхожести этих двух пареньков. Однако противоположности, как известно, притягиваются, и различия в характере и интересах, казалось, только дополняли дружбу. Сержа в школе прозвали Кулибиным — он постоянно что-то изобретал, и в шутку грозился получить Нобелевскую премию, когда подойдет время. Тим же был гуманитарием, от точных наук шарахался, как от ладана, и смиренно сносил беззлобные поддевки Сержа — ну как можно не понимать таких простых вещей, как, например, закон Ома или… (Тим уже запамятовал, как его школьные трудности назывались). Тут же всё даже коту было понятно! Впрочем, симбиоз «физика» и «лирика» имел весьма практичное применение — сочинения писались в двойном экземпляре Тимом, а контрольные по алгебре и физике — Сержем.