Александр Шпильман - Путь в надвремени. Книга 3

Тим смотрел и думал — «Техника будущего хороша для их времени, а для нас лучше было бы использовать машину времени Сержа, хоть и дает она не очень приятные соматические последствия».

Лена смотрела на своих детей за барьером, мальчика и девочку, и уже была готова разрыдаться от бессилия преодолеть промежуток времени разделяющий их.

Тим вспомнив то, как он использовал Ольгу при первом переходе, подошел к троице, попросил их успокоиться, и охватив своим вниманием, попытался прочувствовать путешественников так, как он чувствовал их в палате интенсивной терапии. Через несколько мгновений, они почувствовали себя спаянным коллективом. Тим проникся стремлением Лены к своим детям, вместе с ней почувствовал их. Он всем своим существом вжился в иной мир, пошел вдоль двери межвремени и в следующее мгновение все четверо стояли напротив детей, по ту сторону перехода. А персонал, обслуживающий «зал межвременного перехода», с удивлением смотрел на необычные показания приборов и на квартет, нетрадиционно пересекший площадку перехода «дверей межвремени». Тимур тоже не смог ответить, толи он последовал уроку Ольги, толи Тима старшего, в этот момент времяпроходца не интересовал вопрос, совершил ли он сам прыжок во времени, или наконец сработала таки техника.

Лена радостно обняла детей, а Тима, поглощенного этой волнующей сценой, переполнили чувства детей. Потом с криком — Папа — дети повисли на нем, и уже не отпускали его, слегка удивляя Лену и вводя в большое смятение Тима.

…

С некоторым запозданием Тим осознал, что, как-то забыв о спутниках Лены, он выпустил их из «охвата своим вниманием», но, не отпуская Лену, душой проникся к детям. Это он осознал, но вот как быть дальше? — это он в не в силах был понять, сдерживаясь чтобы не разрыдаться вместе с Леной.

После бурных приветствий, прибывшие и встречающие отправились к автомобильной стоянке, а Лена шепнула Тиму:

— Едем домой. Все выяснения обстоятельств, потом…

Ему ничего не оставалось, как подчинится ситуации.

Надземные кареты этого времени были без колес. Они имели скругленные формы с толстым резиновым ободом по всему своему периметру и скользили над землей одинаково легко вперед, вбок или назад. В первый момент, Тим имел неприятное ощущение (словно поскользнулся на льду), хватаясь за подлокотники, когда автомобиль вдруг, маневрируя, начинал скользить в бок.

Наземные кареты не имели рулевого колеса или других подобных органов управления, поэтому Тим не сразу сообразил, кто управляет их транспортом. Улучив момент, наклонившись к Лене, он спросил шепотом:

— Карета управляется мыслью?

— Не совсем так, — отвечала Лена тоже шепотом. — В спинку кресла водителя встроен прибор, распознающий у человека определенные побуждения к движению.

Сидевшая справа девочка, прижалась к Тимуру и сказала:

— Папа, я не поверила, когда мне сообщили, что ты умер. Я знала — ты вернешься. Теперь я тебя никуда, никуда не отпущу! — и обхватила его ручонками, словно желая удержать.

Тим прижал к себе девочку, гладил ее по головке, а на глаза наворачивались слезы.

В притихшем салоне кареты отчетливо были слышны всхлипывания вновь расплакавшейся Лены, прикрывшей свое лицо ладонями. Водитель непроизвольно снизил скорость движения наземной кареты, сглатывая подкативший к горлу ком.

Прогуливая дочку Светлану, Тим направлялся к цирку родного города страты+1. Он сильно не задумывался, родная ли, приемная ли ему дочь его отражения из этой страты времени. Она любила его, а он отвечал взаимностью.

Дул промозгло влажный, пронизывающий ветер, с пылью моросящего дождя. Циркач подхватил девочку на руки, перенося через лужи с бегущей мелкой рябью. А та обхватила ручонками его за шею, прижалось к нему. Тим задумался, почувствовав сквозь многочисленные одежки тепло исходящее от детского тельца. Вспомнилась как он «грелся» в «теплом месте» родного цирка, как блуждал среди нитей судьбы и спохватившись переместился на арену цирка страты-1. Погрузившись в воспоминания, он прыгнул через очередную лужу и… резко остановился ошарашенный. Луж не было, он стоял в коридоре и теперь он ощущал еще два источника тепла. Первый, жаркий летний ветерок, с запахом разогретых растений и пыли от давно отсутствующих дождей, врываясь в приоткрытое окно, обвевал продрогшее лицо. А второй поток тепла от «теплого места» его воспоминаний привычно разливался по жилам. В недоумении, времяпроходец взглянул на мельтешения пятен света на полу коридора, от солнечных лучей проникающих сквозь крону деревьев за окном. Затем взгляд скользнул на мраморную табличку на стене — «Здесь любил стоять первый времяпроходец, Тимур…». «Я в цирке родного потока времени!..» — мелькнула догадка, — «Но как так получилось?».

— Ой, папа, а здесь лето! — теперь удивление Светланы отвлекло Тимура от его вопросов. — Смотри листочки еще зеленые, — показывала она пальчиком на тополь за окном.

— Мы уже в цирке? — сделала она заключение, оглядевшись по сторонам. В ее представлении только на «новой работе» папы мог быть такой фокус.

— Да, ты угадала, — подтвердил папа. — Сейчас снимем куртки и пойдем на арену знакомиться артистами, — с такими словами Тимур поставил девочку на пол.

Не успели они дойти до конца коридора как «секретарь в перстне» сообщил:

— ВАС ВЫЗЫВАЕТ ИНСТИТУТ НАДВРЕМЕНИ. СОЕДИНИТЬ?

— Да, соедини, — разрешил циркач.

— Тимур Алексеевич вы где? В нашем, в родном времени? — услышал он озадаченный голос дежурного.

— Да, — не менее озадаченно ответил Тимур. После минуты тишины, он обратил внимание на ожидающий взгляд дочурки и уже хотел продолжить путь как в голове зазвучал голос Сержа:

— Привет старина! Мои ребята ничего не напутали? Ты действительно вернулся? Каким образом?

— Не знаю. Задумался, прыгая через лужи… и допрыгался.

— Ну-у дела!.. — протянул Серж. — Похоже теперь ты не свободен в своих мыслях. Как попало думать уже совсем нельзя… Вот что, давай ко мне. Ты далеко?

— Сейчас я в цирке. Познакомлю дочурку с артистами и свяжусь с тобой, — твердо решил циркач.

— Дочуркой? — удивленно переспросил Серж. — А ну да, — сообразил он, — но постой, так ты вернулся не один? Вот это да!.. С нетерпеньем жду твоего звонка!

— Папа ты разговариваешь по этому колечку, — теребила девочка его руку, рассматривая перстень на безымянном пальце.

— Да Светик. Я хочу сообщить маме, что мы отправились путешествовать и задержимся, — вовремя сообразил он о такой необходимости.

Прошло уже несколько дней, но тот фокусник с последней вечеринки не выходил из головы Томы. «Он вероятно годится мне в отцы,» — думала Тома — «но что же тянет к нему? Откуда ощущение недосказанности? Что за притягательная глубина в нем? Я где-то видела его раньше. Где? Во сне с туфелькой? Нет. Это было еще раньше…»