Владимир Лосев - Апокалипсис 2060

— Нам не разрешается есть вместе с пациентами, — девушка вздохнула. — Но я и не голодная. Извините, это вам сейчас нужно много кушать, вы же больше восьми месяцев находились в неподвижности, у вас и мышц никаких не осталось, все ушло.

— Восемь месяцев? — Макс удивленно посмотрел на Александру. — Так долго?

— Восемь месяцев и двадцать три дня до первого выхода на поверхность наших разведчиков, — девушка отнесла грязную посуду, потом вернулась. — Но это еще не все. Никто не понимает того, что происходит наверху, все надеются, что вы проясните ситуацию.

— А что-то еще происходит? — удивился Крылов. — Разве апокалипсис еще не закончился?

— Давайте, я вас отведу в палату, — медсестра взяла его под руку и повела в коридор. — Поговорим об этом чуть позже. Я приду за вами часа через четыре, отдыхайте. Теперь у вас много времени, спешить некуда, все плохое уже закончилось.

Александра довела его до дверей палаты, помахала рукой и ушла. Максу показалось, что она украдкой смахнула слезы и подумал, что, наверное, у нее кто-то остался там наверху, и он погиб.

Макс и тут же упал на кровать и провалился в тяжелый сон. Снилось ему, что его поместили в тюрьму, и над ним измываются врачи, проводя непонятные эксперименты, некоторые были настолько глупы и жестоки, что даже во сне показались страшными. Но самое ужасное ждало его впереди. Его руку облили кислотой, которая сожгла его кожу, превращая конечность в одну сплошную кровоточащую язву. Крылов закричал от нестерпимой боли и проснулся. Игоря не было, кровать была не расправлена, похоже, он еще не пришел с процедур.

Макс поднес руку к глазам и увидел, что кожа покраснела и покрылась огромными неприятного вида зудящими волдырями. Крылов тронул волдырь руками, взвыл от боли и нажал на кнопку вызова медсестры.

Минуты через три в палату вошел врач, который его обследовал. Едва взглянув на руку, он тут же достал коммуникатор, вызвал санитаров, а когда они пришли, приказал:

— Этого в процедурную! — в палату закатили каталку, Макса переложил с кровати на нее и повезли в коридор, врач поспешил за ним. — Возможно, у этих ребят с поверхности что-то произошло с обменом веществ, все-таки они пролежали больше восьми месяцев в искусственном сне, с организмом просто так это не проходит. Они ничего не ели, не пили, для них сейчас даже малейший ветерок уже стресс, так как организм отвык от воздействия внешних факторов. Мы проведем обследование, попытаемся выяснить, что спровоцировало эту кожную болезнь. Возможно, это какая-то аллергическая реакция, а может просто иммунная система взбунтовалась от такого обилия раздражающих факторов.

С каждым мгновением Максу становилось хуже, перед глазами поплыли багровые круги, потом они стали желтеть, бледнеть, и вот уже только белое безжалостное солнце било прямо в глаза, несмотря на закрытые веки. Крылов поморщился и, приоткрыв веки, увидел мощные операционные лампы.

«Зачем? — подумал он. — Почему операция?»

В мозгах путалось, он что-то должен был понять, а яркий свет ему мешал. Он чувствовал, что что-то происходит неправильно. А еще давила тяжелая земля, которая не давала пробиться к солнышку, а ему очень было к нему нужно. Максим хотел крикнуть, но сладкий запах усилился и он полетел в темный мир, откуда ему уже было не суждено возвратиться. Врачи еще какое-то время пытались реанимировать, но потом развели руками.

— Еще один, — произнес врач-реаниматор. — Что же они так быстро умирают?

— И что мы имеем? — президент выглядел неважно, под глазами появились темные круги.

Он осунулся, на лице появилась какая-то одутловатость, на темных волосах засверкали серебром седые волоски. Все это проявилось за последний месяц, когда стало ясно, что жить на поверхности еще долго будет нельзя, и прошлый мир, к которому все так привыкли, исчез и больше никогда не вернется. А вместе с прошлым исчез и смысл существования. Какое можно вырастить дерево, если ничего на поверхности не растет? Какой можно построить дом под землей? Как можно воспитать сына, если он будет видеть перед собой только подземные туннели, питаться грибами и слепой рыбой, которую разводят в чанах, да и любить ему придется одну из местных бледных как смерть красавиц, выросших без солнца.

Причем неизвестно, что будет происходить дальше, ученые говорят о возможном вырождении всего вида, и вероятнее всего правы, потому что человек не привык жить под землей, его адаптационные возможности не бесконечны, а значит, может случиться так, что вместо прироста населения будет происходить лишь постоянная убыль и так до тех пор, пока не погибнет последний человек.

— Ничего нового, — бодро ответил министр по чрезвычайным обстоятельствам. — Мы связались на аварийных частотах с другими странами. Везде одно и то же. В живых остались только те, кто укрылся в бункерах, и число их продолжает уменьшаться, по подсчетам наших аналитиков, на Земле на сегодняшний день выжило не больше миллиона человек, причем в основном в горных местностях и в странах с развитой экономикой. Там, где людей окружала саванна, умерли почти все. В Африке осталось не больше пятидесяти тысяч людей на весь континент, в основном в Южно-африканской республике, Судане, Египте и Иране. В Европе и Америке дела ненамного лучше, все островные государства практически потеряны. Пока это предварительные результаты, потому что ученые говорят, что все только начинается…

— Что еще у них начинается? — нахмурился президент. — Уточните…

— Точнее, это к ученым, — министр кивнул на президента академии наук, который мрачно теребил седую бородку, глядя в свой коммуникатор, на который поступала какая-то информация. — Мои эксперты ничего не предполагают.

— Ученые хотят сказать, что это был еще не апокалипсис, а начало чего-то другого более поганого, — фыркнул премьер-министр. — Так что ли? Они у нас любители попугать…

— Что за новые данные у вас появились? — президент посмотрел на академика. — Говорите…

— Мы обследовали людей, которых привезли с поверхности, — ученый посмотрел на экран коммуникатора и еще больше нахмурился. — Похоже, жить с нами они не смогут.

— Что значит — с нами они жить не могут? — нахмурился президент. — Брезгуют что ли? Не нравимся мы им? Так пусть катятся, куда хотят!

— Дела намного хуже, — покачал головой академик. — И причина не в том, хотят они или не хотят…

— А в чем? — президент побагровел от подступающей злости, в последнее время его слишком многое стало выводить из себя, он становился неврастеником и понимал это. — Почему из вас всегда информацию вытягивать требуется? Раз уж начали говорить неприятные вещи, то продолжайте, лучше они от вашего заикания не станут.