Айзек Азимов - Роботы и империя

– Датировано сегодняшним числом. Вы – сотрудник Института.

Мандамус прочитал бумагу и отдал одному из своих роботов, который спрятал ее в маленький портфель подмышкой.

– Спасибо, – сказал Мандамус. – Это очень мило с вашей стороны, и я надеюсь, что никогда не подведу вас и не заставлю пожалеть о вашей оценке моих способностей. Однако осталось еще одно дело.

– Вот как? Какое же?

– Нельзя ли нам договориться о последнем вознаграждении… конечно, только в случае удачи. В случае полного успеха.

– Нельзя ли отложить это, как было бы логично, до того времени, когда полный успех будет достигнут или разумно близок к достижению?

– С точки зрения рациональности – да. Но у меня кроме рассудка, есть и мечты. И я хотел бы немного помечтать.

– Ладно. О чем же вы мечтаете?

– Мне кажется, доктор Амадейро, что доктор Фастальф теперь ничего не значит. Он прожил долго и не может отсрочить смерть на много лет.

– И что же?

– Как только он умрет, ваша партия станет более агрессивной, и более вялые члены партии Фастальфа, вероятно, переменят преданность. Следующие выборы без Фастальфа наверняка будут вашими.

– Возможно. Ну и что?

– Вы станете de-facto лидером Совета и поведете аврорскую иностранную политику, всех Внешних Миров. И если мои планы принесут плоды, ваше правление будет столь успешным, что Совет выберет вас Председателем при первом удобном случае.

– Ваши мечты – мыльные пузыри, молодой человек. Но если все ваши предсказания сбудутся, что тогда?

– Вряд ли у вас хватит времени править Авророй и Институтом Роботехники одновременно. Вот я и прошу, чтобы вы, когда наконец решите уйти с вашего поста Главы Института, поддержите меня как своего преемника. Вряд ли вы можете сомневаться, что ваш выбор будет принят.

– Есть такая вещь, как квалификация для этого поста.

– Она у меня будет.

– Подождем – увидим.

– Я подожду и увижу, но вы обнаружите, что еще задолго до нашего полного успеха вы пожелаете даровать мне согласие на мою просьбу. Прошу вас, привыкайте к этой мысли.

– И все это прежде, чем я услышал хоть слово, – пробормотал Амадейро.

– Итак, вы член Института, а я должен привыкать к вашей личной мечте, но давайте кончать с предисловием и расскажите, как вы намерены уничтожить Землю.

Почти автоматически Амадейро сделал знак своим роботам, чтобы они забыли этот разговор. Мандамус, чуть заметно улыбнувшись, сделал то же самое для своих.

– Давайте начнем, – сказал Мандамус.

Но Амадейро тут же бросился в атаку.

– Вы уверены, что вы не сторонник Земли?

Мандамус оторопел:

– Я пришел к вам с предложением РАЗРУШИТЬ Землю.

– Но вы потомок солярианки в пятом поколении, как я понимаю.

– Да, сэр, это есть в общественной записи. Что же из этого?

– Солярианка долгое время была тесно связана как друг и протеже с Фастальфом. Я подумал, не симпатизируете ли вы его про-земным взглядам.

– Из-за своей пра-пра-прабабки? – Мандамус был искренне поражен, на миг в его лице вспыхнула досада, даже злость, но быстро исчезла, и он спокойно продолжал: – Точно так же и с вами тесно связана как друг и протеже Василия Фастальф, дочь доктора Фастальфа. Она его потомок в первом поколении. Мне интересно, она не симпатизирует его взглядам?

– Когда-то я тоже этим интересовался, – согласился Амадейро, – но она ни в коей мере не симпатизирует, так что в этом случае я перестал об этом задумываться.

– Вы можете перестать задумываться об этом и в моем случае, сэр. Я космонит и хочу, чтобы Галактикой правили космониты.

– Ну и прекрасно. Давайте описание своего плана.

– Я начну сначала, если вы не возражаете.

Доктор Амадейро, астрономы считают, что в нашей Галактике миллионы землеподобных планет, на которых люди могут жить после необходимых исправлений окружающей среды, но без каких-либо геологических преобразований. Их атмосфера пригодна для дыхания, есть вода, почва и климат подходящие, существует жизнь. В самом деле, их атмосфера не могла бы содержать свободного кислорода при отсутствии хотя бы океанского планктона.

Почва в основном голая, но как только она и океан подвергаются биологическому изменению, их сразу же завоевывают земной жизнью. Жизнь расцветает и планету можно заселять.

Сотни таких планет были открыты и изучены, и примерно половина их уже занята поселенцами.

Однако из всех открытых нами пригодных для обитания планет, нет ни одной с такими огромными вариациями и избытком жизни, как на Земле. Нигде нет ничего более сложного, чем беспозвоночные червеобразные или насекомоподобные, а из растительного мира – папоротникообразные кустарники. О разуме или о чем-то близком к нему нет и речи.

Амадейро слушал эти нудные сентенции и думал: шпарит наизусть. Вслух он сказал:

– Доктор Мандамус, я не планетолог, но все, что вы говорите, мне известно.

– Как я сказал, доктор Амадейро, я начал сначала. Астрономы все больше и больше убеждаются, что все или почти все планеты Галактики, пригодные для обитания, заметно отличаются от Земли. По каким-то причинам Земля – планета необычная, и эволюция на ней происходила чрезмерно быстро и полностью уродливым манером.

– Обычный аргумент, – сказал Амадейро. – Если бы в Галактике существовали другие разумные, так же развитые, как мы, они знали бы о нашем существовании и тем или иным путем дали бы о себе знать.

– Да, сэр. В сущности, будь в Галактике другие разумные существа, более передовые, чем мы, у нас с самого начала не было бы шанса на экспансию. Отсюда совершенно ясно, что в Галактике есть только одни существа, способные путешествовать в гиперпространстве. Что мы вообще единственный разум в Галактике, еще не вполне ясно, но за это очень большой шанс.

Теперь Амадейро слушал со скучающей полуулыбкой. Молодой человек дидактичен, подавлен тупым ритмом своей мономании. Парень с завихрениями, и слабая надежда Амадейро, что у этого Мандамуса действительно есть что-то, могущее повернуть поток истории, начала увядать.

– Вы продолжаете сообщать известные мне вещи, доктор Мандамус. Все знают, что Земля уникальна и что мы, по всей вероятности, единственные разумные существа в Галактике.

– Но никто не задавался простым вопросом: ПОЧЕМУ? Земляне и поселенцы не задают его. Они принимают факт. У них мистическое отношение к Земле, они считают ее священным миром и необычные ее свойства принимают как должное. А мы, космониты, тоже не спрашивали. Мы игнорируем этот вопрос. Для нас куда лучше не думать о Земле вовсе, потому что иначе нам придется считать себя потомками землян.

– Не вижу добродетели в этом вопросе, – сказал Амадейро. – Нам не нужно искать сложных ответов на это «почему». Случайные процессы играют важную роль в эволюции и в какой-то мере во всех вещах. Если есть миллионы пригодных для жизни планет, эволюция может происходить на них по-разному. На одних быстрее, на других медленнее, где-то исключительно медленно, а где-то исключительно быстро. Земле повезло, что на ней эволюция происходила исключительно быстро, и поэтому вы здесь. Так что, если мы спрашиваем «почему», естественным достаточным ответом будет «случайность».