Ростислав Гельвич - Полиция реальности

В мягких туфлях, на низком каблуке, и в легком платье. Когда я увидел ее, то понял, почему женщины их носят. В смысле, платья. Оно смотрелось на ней, великолепно. Как влитое. Все что надо было облегать — облегалось. Все что нет — нет.

— Здравствуйте. — сказала она. Чудный голос, ко всему прочему.

Алексей кивнул.

И Родион кивнул.

Саша подошел к ней, и поцеловал.

А я, молча сидел, и смотрел. В голове, пулями в перестрелке, носились мысли. Зрительный тоннель между мной, и ей, включал в себя только меня, и ее. Никого больше.

Родион рассказал мне, потом, как это выглядело со стороны. Оказывается, я как завороженный уставился на эту девушку. Взгляды Саши, и его отца, были налиты неприкрытой враждебностью. Первый — думал, что я покушаюсь на то, что ему дорого. Второй же, считал, что я его предал.

Нет.

Я встал со стула.

Я подошел к ней.

— И вам здравствуйте. Девушка, — резким движением, заставившим дернуться Сашу, я выставил перед собой две растопыренных пятерни — Сколько здесь пальцев?

— Простите?

— Ты с ума сошел, идиот?! — Саша дернулся ко мне.

Девушка смотрела на меня, с неземной улыбкой на лице. Даже ее глаза, были полны все такой же, нечеловеческой красоты.

Это и было подозрительно. Это мог понять любой, кто не подвергся ее очарованию. Или, кто захотел бы на это посмотреть.

— Подержите его. — я не владел собой. Как в ситуации с Объектами, действовала больше тайная, скрытая часть моего мозга.

Саша кинулся на меня, и повалил на землю. Замахнулся для удара, но тут же, его сдернул отец, и крепко зажал. Профессионально, не давая двинуться лишний раз.

— Повторяю. — встав, даже не позаботившись отряхнуться, я опять выставил две растопыренных пятерни, перед лицом девушки — Сколько тут пальцев?

Улыбка сошла с ее лица. Из глаз исчезла ласка и обаяние. Она смотрела на меня. Я смотрел на нее.

— Пять. — наконец, решилась — И еще раз пять.

Нет, Саша не перестал рваться, несмотря на эту очевидную, все ломающую в ее образе фразу.

Для того чтобы сломать спину этому верблюду, не хватало одной соломинки.

— Гуараггед Аннон. — а вот и она. Я повторил, для пущего веса — Гуараггед Аннон.

Ее лицо переменилось. Тонкие руки и ноги, вспухли мышцами.

Мощно, она оттолкнула меня, и ринулась бежать, по пути, оттолкнув еще и Родиона.

Мы побежали за ней.

— Лера, беги! — Саша так ничего и не понял — Я покажу им! Беги!

По-моему, лишь Алексей бежал ничего толком не понимая. У всех же нас, была цель.

Та, кого назвали Лерой, бежала, чтобы скрыться.

Я и Родион, пытались ее догнать.

Саша, пытался остановить нас.

Вполне закономерно, что через десять минут, одышки, боли в ногах, и лавирования между деревьями, все кончилось у озера.

Я, Родион, и Саша, выбежали к нему, зажав существо у берега. Оно, или Она, присела, и одним мощным прыжком, перемахнула на другой берег.

— Лера! Беги!

На ее лице, была жалость. Озеро небольшое. Я легко мог это разглядеть.

Она смотрела на Сашу, уже не голубыми, а скорее рыбьими глазами. Ее раздутые руки и ноги, контрастировали с хрупким телом. А этот дурак-влюбленный, так ничего и не понимал, стоя на берегу и хрипло дыша.

Существо, сорвало платье. Под ним, не было ничего, что способно было бы возбудить человека. Мускулистое, сильное тело. Чешуйчатая кожа. Некое подобие груди, без сосков.

Подойдя к берегу, она последний раз, посмотрела на Сашу. Тот, смотрел на нее, уже отдышавшись, что-то шепча сухими губами.

— Я думаю, его надо подержать. — сказал Родион.

Когда она прыгнула в озеро, мы успели схватить влюбленного. Он рвался за ней. Сначала, крича непристойности, пытаясь отбиваться. Затем, ослабев, он заплакал. Даже не понадобилось больше его держать. Просто, уткнувшись в землю, он плакал как младенец. Не истерично. Без взвизгов, и криков. Свернулся в комок. И плакал.

Его увезла скорая, ближе к вечеру.

Все трое, мы снова сидели в зале, возле камина. Меня слушали.

— Гуараггед Аннон. — говорил я — Название взято из кельтских преданий. Это не Объект, их много. Живут себе на белом свете, мало кому вредят.

Родион и Алексей, слушали молча. Не прерывая.

— Ваш сын, влюбился в фейри. Если быть точным, из легенд опять же, в озерную деву. Ключевая их особенность, они не умеют считать больше пяти. Пять — предел.

Я не так уж много сказал. Но, Алексей Дмитриевич, обдумывал это долго, не меньше минуты, глядя в огонь.

— Она его заколдовала?

— Нет. — я не стал врать.

— Она вообще, причинила бы ему вред?

— Нет.

— Тогда в чем суть? Зачем?

— Женские особи Гуараггед Аннон, просто любят выходить замуж за смертных мужчин. Детей в таких браках нет, но на этом, негатив кончается.

Хозяин дома не стал отвечать мне, осмысливая сказанное. Я мог бы ему соврать, но не стал. Мне не хотелось. Мысль о том, как бы поступил я, в такой же ситуации, не оставляла голову.

Того, как Алексей молча встал, так же молча вышел из комнаты — и вернулся, я не заметил. Лишь только легкое покашливание Родиона, вывело меня из задумчивости.

Хозяин дома, держал в руках барсетку. Поставив ее на полку мини-бара, он раскрыл ее, и достал оттуда пачку денег. Отдал ее Родиону, не считая.

— До свидания, Родя. — добавил он, ко всему этому — Прощайте, Николай.

Я встал первым. В машине, уснул почти сразу же. Родион только и успел спросить:

— Коля, так что это было?

А я, только и смог ответить:

— А ты не понимаешь? Самая обычная любовь.

На том и кончилось это дело.

О том, что было в дальнейшем с Сашей, и Алексеем, мне неизвестно. Прежде всего, потому, что не хотелось об этом знать. А Родион, не делал попыток об этом рассказать. Помню, придя домой, я кинул свою часть денег, на свой столик. Пачечка тяжело плюхнулась, и рассыпалась, синими купюрами.

Притягательное зрелище, это стоит признать. Однако, я стоял, и смотрел на деньги, в холодном свете энергосберегающих лампочек.

И никак не мог понять. Стоили ли они того, что случилось? И новая, открытая сторона моего мозга, стоила ли?

Я бежал, и было жарко. Сам не заметил того, как в глазах потемнело, и ноги подкосились. Это из той же оперы, когда невозможно понять, как именно ты засыпаешь.

Не стоит растекаться мыслью по древу.

Я бежал. И было жарко. Зачетный кросс, в три километра — не так уж и много, если подумать. Во всяком случае, первые четыре стадионных круга, преодолелись легко. Войдя в ритм, сам не замечаешь как бежишь.

Однако, где-то уже на середине пятого, я ощутил то, что уже описал. В глазах потемнело. Ноги подкосились. И очнулся я, уже на деревянной зрительской лавочке. Вокруг меня, столпилась большая часть моей группы. Преподаватель, в спортивном костюме, присев на корточки, легонько хлопала меня по щеке.