Айзек Азимов - Роботы утренней зари

– Это и в самом дел так, мистер Бейли. Я не мог бы солгать, даже если бы хотел. Известно, что я выдающийся теоретик роботехники во всех Пятидесяти мирах.

– А не может быть второй по значению теоретик роботехники, третий или даже четвертый, обладающий необходимыми способностями и знаниями для совершения этого деяния? Разве обязательно быть самым лучшим?

– По-моему, – спокойно сказал Фастальф, – это дело требует самых лучших способностей. И я уверен, что только я мог бы выполнить эту задачу. Не забудьте, что лучшие головы в роботехнике – включая и мою – специально занимались созданием такого позитронного мозга, который н ел ьз я привести к умственному замораживанию.

– И вы уверены в этом?

– Полностью.

– И вы заявили это публично?

– Конечно. Здесь же было общественное расследование, мой дорогой землянин. Мне задавали те же вопросы, что и вы, и я отвечал правду. Так принято на Авроре.

– В данный момент я спрашиваю не о том, насколько искренне вы отвечали. Но не управляла ли вами естественная гордыня? Может, это тоже типично аврорское?

– Вы хотите сказать, что моя забота о том, чтобы считаться лучшим, заставила меня добровольно оказаться в положении, когда все будут считать, что именно я заморозил мозг Джандера?

– Я показываю вам, как вы спасаете свою научную репутацию, разрушая свой политический и общественный статус.

– Понятно. У вас интересный ход мышления, мистер Бейли. Нет, мне это не приходило в голову. Вы думаете, что в выборе между возможностью считаться вторым или взять на себя вину в – как вы говорите – роботоубийстве, я сознательно соглашусь на последнее?

– Нет, доктор Фастальф, я не хочу представить дело так просто. Не могло ли быть так, что вы обманываетесь, считая себя крупнейшим роботехником, не имеющим соперников, и цепляетесь за это, потому что бессознательно – бессознательно, доктор Фастальф – понимаете, что вас переплюнул другой?

Фастальф рассмеялся с некоторой досадой.

– Нет, мистер Бейли. Совершенно неправильно.

– Спасибо. Вы уверены, что никто из ваших коллег не может сравниться с вами?

– Очень немногие способны вообще иметь дело с человекоподобными роботами. Конструкция Дэниела создала, в сущности, новую профессию, для которой нет даже названия. Из теоретиков роботехники на Авроре никто, кроме меня, не понимает работы позитронного мозга Дэниела. Понимал доктор Сартон, но он умер, да и он не понимал этого так хорошо, как я. Базисная теория м оя .

– Вы это начали, но вы, разумеется, не можете надеяться остаться единственным. Разве никто не изучает теорию?

Фастальф твердо покачал головой.

– Никто. Я никого не учил и не верю, чтобы кто-нибудь из ныне живущих роботехников разработал бы собственную теорию.

Бейли сказал с легким раздражением:

– Может быть какой-нибудь молодой человек, только что из университета, более сообразителен, чем другие…

– Нет. Такого молодого человека я бы знал. Он прошел бы через мои лаборатории. Он работал бы со мной. В данный момент такого человека не существует. Когда-нибудь будет, может, и не один, но сейчас – нет!

– Стало быть, если вы умрете, новая наука умрет с вами?

– Мне всего 165 лет – примерно 135 по земному времени; по аврорским стандартам я еще совсем молод, и по медицинским показателям можно считать, что я еще не перевалил за половину жизни. У нас нередко доживают до четырехсот лет – местных, конечно. Так что у меня хватит времени учить кого-то.

Они покончили с едой, но из-за стола не встали. И ни один робот не подошел убрать посуду.

Бейли прищурился и сказал:

– Доктор Фастальф, два года назад я был на Солярии. Там у меня сложилось впечатление, что солярианцы самые умелые роботехники из всех Внешних миров.

– В целом, наверное, так.

– Никто из них не мог убить Джандера?

– Никто. Они специалисты по роботам, которые, в лучшем случае, не сложнее моего доброго надежного Жискара. В конструировании человекоподобных роботов солярианцы ничего не смыслят.

– Откуда вы знаете?

– Вы были на Солярии и хорошо знаете, что солярианцы с величайшей неохотой приближаются друг к другу, что они общаются только по трехмерному видео… исключая тех случаев, когда требуется обязательный сексуальный контакт. Как вы думаете, захочет ли кто-нибудь создать робота, столь похожего на человека, что он может вызвать у них невроз? Они будут избегать его, поскольку он выглядит как человек, и, конечно, не сочтут возможным пользоваться им.

– А не могло быть солярианина, показывающего терпимость к человеческому телу?

– Может быть, такие и есть, не отрицаю, но на Авроре в этом году нет ни одного солярианина. Они не любят входить в контакт даже с аврорцами, разве что по самым важным делам, и никто из них не приезжает ни сюда, ни на любой другой мир. Если же дело важное, они держаться на орбите и общаются с нами лишь по электронной связи.

– В таком случае, если, кроме вас, некому было убить Джандера, то это сделали вы?

– Дэниел, наверное сказал вам, что я это отрицаю. И я скажу вам то же самое: я этого н е делал .

Бейли кивнул.

– Но если вы этого не делали, и никто другой не мог сделать, то… подождите-ка, возможно, я делаю недозволенное предположение: Джандер действительно умер, или меня вызвали сюда под фальшивым предлогом?

– Робот действительно уничтожен. Я могу показать вам его, если Совет не запретит мне доступ к нему до конца дня, но я не думаю, что это сделают.

– Кто же тогда совершил преступление?

Фастальф вздохнул.

– Никто его не совершал. Это было самопроизвольное событие в позитронном потоке мозговых путей, и оно вызвало умственное замораживание.

– Это правдоподобно?

– Нет, совершенно неправдоподобно, но это единственное, что могло случиться.

– Но не скажут ли, что больше шансов за то, что вы солгали, чем за то, что случилась такая вещь?

– Многие скажут именно так. К счастью, я знаю, что я этого н е делал, и остается только возможность самопроизвольного замораживания.

– И вы хотите, чтобы я д ок аз ал , что такое самопроизвольное событие имело место?

– Да.

– Но как это можно доказать? А похоже, что, только доказав это, я спасу вас, Землю и себя.

– В порядке возрастающей важности, мистер Бейли?

– Ну, ладно, вас, меня и Землю.

– Боюсь, – сказал Фастальф, – что, подумав, я пришел к заключению, что такого доказательства получить нельзя.

Бейли в ужасе посмотрел на Фастальфа.

– Нельзя?

– Никак.

И Фастальф, вдруг отвлекшись, схватил прибор для специй.

– Знаете, мне интересно, смогу ли я сделать тройной подкид.

Он подбросил прибор в воздух расчетливым движением запястья. Прибор перевернулся. Пока он падал, Фастальф поймал его узкий конец на ребро правой ладони и слегка подкинул, а затем поймал на ребро левой ладони. Прибор снова взлетел вверх, перевернулся, упал на ребро правой ладони, а затем опять на ребро левой. После этих трех подкидов прибор взлетел еще раз, Фастальф поймал его в правый кулак, держа поблизости левую руку ладонью вверх. Как только прибор был схвачен, Фастальф показал левую руку, в которой была щепотка соли.