Айзек Азимов - Роботы утренней зари

– Возможно, она не полностью отдалилась от вас, если не бросила роботехнику.

– Она лучше всего знала роботехнику и больше всего интересовалась ею. Это никак не связано со мной. Я знаю, потому что в начале тоже так думал и делал попытки к примирению, но они были отвергнуты.

– Значит, вы с ней промахнулись?

– Конечно, промахнулся. Это пример ошибочности решения взять ребенка. Испытываешь иррациональное побуждение, атавистическое желание, оно внушает ребенку сильнейшую любовь, а затем тебя самого ставит перед возможностью отказа, когда этот самый ребенок предлагает себя, и этот отказ эмоционально ранит девочку на всю жизнь. И, вдобавок, еще испытываешь иррациональное сожаление от ее отсутствия. Мы оба напрасно пострадали, и это целиком моя вина. Я никогда не ощущал такого ни до, ни после.

Фастальф впал в задумчивость, и Бейли мягко спросил:

– Какую связь имеет это с Глэдис?

Фастальф вздрогнул.

– Ах, я и забыл. Так вот, все очень просто. То, что я сказал насчет Глэдис – правда. Мне она нравилась, я симпатизировал ей, восхищался ее талантом. Вдобавок, она похожа на Василию. Я заметил это сходство, когда впервые увидел по гиперволне сообщение о ее прибытии с Солярии. – Он вздохнул. – Когда я понял, что она как и Василия, получила эмоциональные шрамы от секса, это было больше, чем я мог вынести. Я устроил ей жилище поблизости, как вы знаете, стал ее другом и делал, что мог, для смягчения ее адаптации в чужом мире.

– Значит, она замена дочери.

– Да, пожалуй. Вы не представляете, как я рад, что ей не пришло в голову предлагать мне себя. Оттолкнуть ее – это пережить то же самое, что с Василией, а принять – еще хуже, поскольку я чувствовал бы, что сделал для чужой, хоть и похожей на мою дочь, то чего не сделал для родной дочери. Теперь вы понимаете, почему я вначале заколебался ответить вам. Ваш вопрос сразу напомнил мне трагедию моей жизни.

– А вторая ваша дочь?

– Ламин? – равнодушно сказал Фастальф. – Я никогда не контактировал с ней, хотя время от времени о ней слышу.

– Как я понял, она на политической работе.

– Да, у глобалистов.

– Что это такое?

– Глобалисты? Они заботятся только об Авроре, только о нашем шарике. Аврорцы должны быть лидерами в заселении Галактики. Всем другим надо загораживать путь, особенно землянам. Они называют это «Просвещенным эгоизмом».

– Вы, конечно, не согласны с ними.

– Конечно, нет. Я веду партию гуманистов, которые считают, что все человеческие существа имеют право на долю в Галактике. Когда я упоминал о своих врагах, я имел в виду глобалистов.

– Значит, Ламин ваш враг.

– И Василия тоже. Она член Роботехнического Института Авроры – РИА, основанного несколько лет назад, и работающие там роботехники смотрят на меня, как на демона, которого надо уничтожить любой ценой. Но мои бывшие жены, насколько мне известно, все вне политики и, возможно, даже гуманисты.

– Он криво улыбнулся. – Ну, мистер Бейли, вы задали все вопросы, какие хотели?

Руки Бейли бесцельно прошлись по бокам аврорских брюк в поисках карманов, но не нашли их. Пришлось в качестве компромисса сложить руки на груди.

– Да, доктор Фастальф. Но я вовсе не уверен, что вы ответили на первый вопрос. Мне кажется, вы все время обходите его. З ач ем вы о тд ал и Д жа нд ер а Г лэ ди и ? Давайте в открытую, чтобы мы увидели свет во тьме.

Фастальф снова покраснел, может, на этот раз от гнева, но говорил по-прежнему мягко.

– Не задирайте меня, мистер Бейли. Я вам ответил. Мне было жаль Глэдис, и я подумал, что Джандер составит ей компанию. С вами я говорил более откровенно, чем с кем-либо другим, во-первых, из-за своего положения, а во-вторых, потому что вы не аврорец. И в обмен прошу разумного уважения.

Бейли прикусил губу. Он не на Земле. У него нет здесь официальной власти, а на карту поставлено больше, чем его профессиональная гордость.

– Извините, доктор Фастальф, если я задел ваши чувства. Я не имел намерения обвинить вас в неискренности или в отсутствии сотрудничества. Тем не менее, я не могу действовать без полной правды. Позвольте мне намекнуть на возможный ответ, каким я его вижу, и вы скажете, прав я, прав частично или полностью не прав. Не могло ли быть так что вы дали Джандера Глэдис, чтобы он служил фокусом для ее сексуальной тяги, и она, таким образом, не имела бы случая предлагать себя в ам ? Может быть, это не было сознательной причиной, но подумайте об этом сейчас. Возможно ли, чтобы такое чувство содействовало подарку?

Фастальф как бы застыл. Только рука его захватила легкое прозрачное украшение, лежавшее на обеденном столе, и вертела его. Наконец, он сказал:

– Так могло быть, мистер Бейли. Верно, что после того, как я предложил ей Джандера – это не было настоящим подарком – я меньше опасался, что она предложит мне себя.

– Вы знаете, пользовалась ли Глэдис Джандером для сексуальных целей?

– А вы спрашивали ее об этом?

– Это не имеет отношения к моему вопросу. В ы знали ? Были ли вы свидетелем каких-либо сексуальных действий между ними? Кто-нибудь из ваших роботов информировал вас о таком? Сама она говорила вам?

– На все вопросы отвечу – нет. Я перестал думать об этом, потому что в этом нет ничего необычного. Правда, обыкновенные роботы не очень приспособлены для секса, но люди в этом отношении изобретательны. Что же касается Джандера, то он так человекоподобен, как мы смогли его сделать…

– Так что он мог быть партнером в сексе.

– Нет, это не приходило нам в голову. Была абстрактная задача сконструировать полностью человекоподобного робота, и мы с покойным доктором Сартоном выполнили ее.

– Но ведь такие роботы идеально подходят для секса, не так ли?

– Я полагал – когда позволил себе подумать об этом – что да, и допускаю, что такая тайная даже для меня мысль была у меня с самого начала – что Глэдис прекрасно может пользоваться Джандером в этом отношении. Если это так, я надеюсь, что она получила удовольствие, и считал бы, что сделал для нее доброе дело.

– Не могло ли это дело быть более добрым, чем вы предполагали?

– В каком смысле?

– Что вы скажете, если я сообщу вам, что Джандер и Глэдис были мужем и женой?

Рука Фастальфа, державшая украшение, конвульсивно сжалась, а затем выпустила вещь.

– Что? Это же смешно. Это по закону невозможно. Детей не может быть значит, немыслимо и просить на них разрешение. А без такой просьбы не может быть брака.

– Дело не в законности, доктор Фастальф. Глэдис солярианка, и у нее не аврорская точка зрения. Дело в эмоциях. Глэдис сама мне сказала, что считала Джандера мужем. Я думаю, теперь она считает себя его вдовой, и у нее новая сексуальная травма, и очень тяжелая. Может, вы знаете, как можно подействовать…