Айзек Азимов - Роботы утренней зари

– Без сомнения. Но она страстно желает знать, кто убил Джандера. И это вполне понятно. Я уверен, что она захочет помочь мне. И я также хочу поговорить с другой особой.

– С кем?

– С вашей дочерью Василией.

– Это еще зачем?

– Она роботехник. Я хотел бы поговорить не только с вами, но и с другим роботехником.

– Я не желаю этого, мистер Бейли.

Завтрак был окончен, и Бейли встал.

– Доктор Фастальф, еще раз напоминаю вам, что я здесь по вашему приглашению. У меня нет здесь официальной власти для полицейской работы. Я не имею связи с аврорскими властями. Единственный шанс для меня увидеть дно этого злосчастного дела – надежда, что разные люди добровольно захотят сотрудничать со мной и ответить на мои вопросы. Если вы будете останавливать меня в моих поисках, то ясно, что я не сдвинусь с мертвой точки. Это будет плохо для вас и для Земли, поэтому я требую, чтобы вы не вставали мне поперек дороги. Если вы сделаете возможным для меня интервью с теми, с кем я хочу, или хотя бы п оп ыт ае те сь сделать это возможным, люди на Авроре наверняка увидят в этом признак вашей невиновности. И наоборот, если вы станете препятствовать моему расследованию, не сочтут ли они, что вы виновны и боитесь разоблачения?

Фастальф сказал с плохо скрываемым раздражением:

– Я понимаю это. Но почему обязательно Василия? Есть и другие роботехники.

– Она ваша дочь. Она знает вас. Она может иметь точное мнение насчет вашей возможности уничтожить робота. Поскольку она член Роботехнического Института и на стороне ваших политических врагов, любое ее благоприятное мнение может быть убедительным.

– А если она выскажется против меня?

– Тогда и посмотрим. Так вы попросите ее принять меня?

– Я сделаю вам одолжение, – покорно сказал Фастальф, – но вы напрасно думаете, что я легко уговорю ее встретиться с вами. Она может быть очень занята – или так скажет. А может, ее и нет на Авроре. Может, она не захочет впутываться в это дело. Я объяснял вам вчера, что у нее есть – как она думает – причины относиться ко мне враждебно, поэтому на мою просьбу принять вас она может ответить отказом просто из нерасположения ко мне.

– Но вы все-таки попробуйте, доктор Фастальф.

Фастальф вздохнул.

– Попытаюсь, пока вы будете у Глэдис. Вы, наверное, хотите видеть ее лично? А то я мог бы устроить свидание по трехмерке. Изображение достаточно высокого качества, вы даже не заметите, что это не личное присутствие.

– Я знаю. Но Глэдис солярианка, и у нее неприятные ассоциации с трехмерным изображением. Да и в любом случае, я считаю, личное свидание дает добавочную эффективность. Ситуация настолько деликатна, а затруднений так много, что я хотел бы получить эту добавочную эффективность.

– Ладно, я скажу Глэдис. Только, мистер Бейли…

– Да?

– Вчера вы говорили, что ситуация слишком серьезна, чтобы не обращать внимание на неудобства для Глэдис, поскольку на карту поставлено очень многое.

– Так-то оно так, но поверьте, что я не буду расстраивать ее без надобности.

– Я сейчас говорю не о Глэдис. Я просто предупреждаю вас, что ваша в основном правильная точка зрения должна распространяться и на меня. Я не рассчитываю, что вы будете заботиться о моих удобствах или о моей гордости, если вам повезет встретиться с Василией. Я не знаю результатов, но перенесу любые неприятные последствия этого разговора, и вы не старайтесь щадить меня. Понимаете?

– Честно говоря, доктор Фастальф, у меня никогда не было намерения щадить вас. Если бы мне пришлось выбирать между неприятностями или позором для вас и процветанием вашей политики и моей планеты, я без колебаний опозорил бы вас.

– Прекрасно! Но все это должно распространиться и на вас. В аш и удобства не должны загораживать вам путь.

– Их никто не принимал во внимание, когда меня привезли сюда, не спросив моего мнения.

– Я имел в виду кое-что другое. Если вы, по прошествии разумного времени – не долгого, а разумного – не продвинетесь в решении, мы рассмотрим возможность психозондирования. Это будет наш последний шанс.

– Это может ничего не дать.

– Согласен. Но, как вы недавно сказали по поводу Василии – тогда и посмотрим. – Он повернулся и вышел.

Бейли задумчиво смотрел ему вслед. Теперь ему казалось, что если он продвинется в деле, он окажется перед физическими – репрессалиями неизвестными, но очень опасными; если же он не продвинется – ему грозит психозонд, который едва ли лучше.

– О, дьявол! – пробормотал он.

Путь к Глэдис показался ему короче, чем накануне. День был такой же теплый и приятный, но вид был совсем другим. Солнце светило с другой стороны, и цвета казались другими. Может, растения утром и вечером выглядят по-разному или пахнут по-другому? Наверное, и на Земле так же.

Дэниел и Жискар опять сопровождали его, но шли ближе к нему и казались менее настороженными.

– Здесь всегда такое яркое солнце? – спросил Бейли.

– Нет, – ответил Дэниел. – Это было бы губительным для растений. Сегодня, например, предсказывали днем облачность.

На этот раз Глэдис не встречала их в дверях, но явно ждала. Когда робот провел их в дом, она не встала, только сказала устало:

– Доктор Фастальф сказал мне, что вы придете. Что на этот раз?

На ней было облегающее платье, и было заметно, что под ним ничего нет. Волосы откинуты назад, лицо бледное. Она осунулась со вчерашнего дня и явно мало спала.

Дэниел, памятуя, что было накануне, не вошел в комнату. Жискар же вошел, внимательно осмотрелся и удалился в стенную нишу. В другой нише стоял один из роботов Глэдис.

– Мне очень жаль, Глэдис, – сказал Бейли, – что я опять докучаю вам.

– Я забыла вчера сказать вам, что когда Джандера сожгут, остатки его пойдут на фабрики роботов. Значит, каждый раз, когда я увижу нового робота, я буду думать, много ли в нем атомов Джандера.

– И мы, когда умираем, проходим новый цикл, – сказал Бейли, – и кто знает, сколько и чьих атомов в вас или во мне, и сколько и в ком будут наши в свое время.

– Вы совершенно правы, Илия, и вы напомнили мне, как легко философствовать над чужими несчастьями.

– Это тоже правильно, Глэдис, но я пришел не философствовать. Я должен спрашивать.

– Вам мало вчерашнего? Или вы придумали новые вопросы?

– В какой-то мере – да. Вчера вы говорили, что пока вы жили с Джандером, как жена с мужем, некоторые мужчины предлагали вам себя, и вы отказывали. Вот насчет этого я и должен спросить. Сколько было этих мужчин?

– Я не веду записей. Трое или четверо.

– Кто-нибудь из них настаивал? Возобновлял свои предложения?

Глэдис, до этого отводившая глаза, посмотрела прямо на Бейли.