Бернар Вербер - Третье человечество

Что они там делают?

Что замышляют на моем Южном полюсе?

Я должна их остановить, причем действия мои должны быть точечными.

Как устроить содрогание на маленьком участке моей кожи? Если я сосредоточусь, у меня должно получиться.

Профессора Уэллса била дрожь. Он достал из рюкзака инструменты для раскопок, и исследователи стали долбить лед вокруг замерзшего гиганта.

У Мелани вдруг случился такой жестокий приступ кашля, что ей пришлось на время прервать работу.

— Мелани, с вами все в порядке? Вы подавились?

Ничего, пройдет.

Ванесса включила камеру:

— Профессор Уэллс, как вы думаете, наша цивилизация тоже может исчезнуть?

— Кто знает? Когда-то эти великаны тоже считали себя непобедимыми. — И он указал на лежавшего подо льдом человека. — Но им хватило булыжника, прилетевшего из космоса.

В это мгновение от потолка оторвался крупный сталактит и упал в замерзшее озеро.

По всей пещере покатился грохот, земля под ногами задрожала, температура резко повысилась. Путешественники бросились к стенам пещеры, уворачиваясь от прозрачных копий, сыпавшихся вокруг. Ванесса вдруг подумала, что эти сталактиты похожи на зубы в пасти, смыкающейся, чтобы их перемолоть.

Они прижались к стенам. Из каменной расселины на другом конце пещеры вырвалось облако пара. Жара стала невыносимой.

— Наверное, где-то рядом выплеснулась лава, — крикнул профессор.

Словно в подтверждение его слов, расселина изрыгнула дымящееся месиво. По замерзшему озеру пополз поток расплавленной магмы, и оно тут же закипело. Огонь и лед смешались, температура продолжала повышаться.

— Сюда! — завопила Ванесса, указывая на нишу в глубине пещеры, которая могла оказаться укрытием, ниспосланным им самим Провидением.

Они бросились вперед, но ледяная поверхность озера растапливалась все больше. По всей его длине с треском разрываемой ткани пробежала трещина. Земля стала уходить из-под ног.

Не успев ухватиться за что-нибудь на берегу, Чарльз Уэллс поскользнулся и упал. Он барахтался и пытался держать голову над поверхностью, но мощный водоворот увлек его на дно озера, и он провалился в узкий желоб, похожий на сточное отверстие в раковине.

Вслед за ним эта каменная кишка втянула в себя Ванессу и Мелани.

К счастью, изотермические костюмы путешественников были задуманы так, чтобы выдерживать самые экстремальные температуры. Поток понес их по подземной горке, постепенно превратившейся в лабиринт.

Небольшие фонари, закрепленные на касках, время от времени вырывали из мрака мелькавшие по бокам стены.

Первым летел профессор Уэллс. Увлекаемый могучим потоком, он оказался в широком желобе; затормозить падение не было никакой возможности. Его куртка рвалась, задевая за каменные выступы. Неожиданно перед ним возникла стена с отверстием, слишком узким для человека. Профессор понял, что избежать столкновения ему не удастся.

От страха он открыл рот и вытаращил глаза. И, словно пытаясь защититься, вытянул вперед руки.

Тело превратилось в прах.

Кровь оставила на груди яркую багровую отметину, сквозь которую была видна бесформенная масса внутренностей и лапок.

Донимавший его комар наконец-то был обезврежен. Давид белым платком стер с пальцев то, что осталось от обидчика. Комаров он не любил.

Он сделал глубокий вдох, переступил высокий порог Сорбонны и подошел к лакированной дубовой двери, которая вела в Дарвиновский зал. На ней висело объявление: «Конкурс „Эволюция“. Входить без стука».

Давид немного волновался.

Он посмотрел на часы: 10:58.

Назначено было на одиннадцать. Обычно он, со своей фамилией, начинавшейся с буквы «У», приходил к восьми и проходил последним, но на этот раз ему велели явиться в тот момент, когда, скорее всего, подойдет его очередь.

Давид повернул ручку двери. Зал был просто огромный, стены обшиты деревянными панелями, а потолок украшала фреска, изображавшая этапы эволюции. Длинная вереница образов: амебы, рыбы, земноводные, ящерицы, лемуры, обезьяны… И люди, которые, постепенно выпрямляясь, сначала были одеты в медвежьи шкуры, затем в кожаные штаны, джинсы и, наконец, в скафандры космонавтов. И каждый из них, казалось, завидовал потомкам и презирал предков.

На стенах висели портреты великих профессоров, оставивших след в истории университета. Первые из них были одеты в наряды периода Возрождения и потрясали соответствующими той эпохе инструментами. Затем, в хронологическом порядке, костюмы менялись — от аптекаря в мантии и остроконечной шляпе до ученого в белом халате и с планшетным компьютером в руках. Самые первые были написаны на больших холстах, последних представляли фотографии и барельефы.

Напротив Давида Уэллса, на небольшом возвышении, выстроились в ряд девять членов жюри.

В центре восседала высокая моложавая женщина в очках в черепаховой оправе и с туго стянутыми в пучок волосами. Внешне она походила на председательствующую. Перед женщиной стояла табличка с ее именем: Кристина Мерсье.

Ее окружали персоны постарше. Одна из них, крайняя слева, задремала и, пользуясь равнодушием коллег, слегка похрапывала. Правый край тоже занимала женщина. Давид заметил ее не сразу, потому что она была маленькой и сидела, как на насесте, на специально приподнятом для нее стуле.

Она постоянно тыкала пальцами в смартфон, словно читая сменявшие друг друга сообщения.

Давид Уэллс вышел вперед.

Под высокими боковыми окнами сидели шесть десятков молодых людей, демонстрировавших явные признаки волнения и сжимавших на коленях папки. Справа трое юношей, перед тем как предстать перед жюри, лихорадочно перечитывали свои записи.

— Следующий! — бросила Кристина Мерьсе. — Кандидат 67, доктор Фрэнсис Фридман. Проект «Андроид: искусственное сознание роботов».

Давид Уэллс скромно присоединился к трем кандидатам, сидевшим в стороне, и стал внимательно смотреть и слушать.

Фрэнсис Фридман был бледным, прыщеватым молодым человеком в толстых очках и туфлях на каучуковой подошве.

Он вкратце объяснил, что занимался на факультете робототехники в Монпелье. Если его примут, он надеется преодолеть решающий для машин этап: восприятие понятия «я».

По его мнению, это будет скачок от искусственного интеллекта, представляющего собой не более чем способность к вычислениям, к искусственному сознанию, являющемуся умением отличать свою индивидуальность от остального мира.

— Осознав себя, роботы-андроиды смогут стать идеальными слугами, тружениками, способными проявлять личную инициативу. И тогда им станет под силу сформировать многочисленный и недорогой рабочий класс, что позволит решить определенное количество экономических и социальных проблем. Их можно будет запрограммировать так, чтобы они даже не пытались взбунтоваться или устроить забастовку. Благодаря осознанию собственного «я», они будут наделены творческим потенциалом и даже смогут развивать собственные идеи, не предъявляя при этом никаких требований. Сплошные преимущества и никаких неудобств.