Аксюта - На пороге иных миров

— Откуда знаешь? — спросила я, быстро пробегая сообщение. Завтра на два часа было назначено совещание глав отделов. И при чём тут я? А. Забыла. Хоть в ксенологической службе числится всего два человека, я являюсь её главой, так что всё правильно.

— От своего непосредственного начальника. Это, знаешь ли, была инициатива снизу.

— Тогда может, подскажешь, что за вопросы будут обсуждаться?

— Именно те, которые Люп Дегир решил сегодня «не обострять». Проблему некомпетентности сотрудников с планет расселения.

— А там есть что обсуждать? — удивилась я. Вроде же и так всё понятно.

— Наши считают, что есть.

Дурацкая оказалась затея — самостоятельно, в одиночку искать в виртуальности станционный искин. Нет, если бы я знала как его зовут, обратилась бы напрямую — и всех проблем, появился бы как миленький. Вместо этого я битый час бродила по призрачным, то и дело сменяющим друг друга интерьерам, для того, чтобы понять — я уже раз пять проходила мимо одного и того же молодого человека, не обращая на него внимания. Да и он меня, кажется, не видел. Сидел, перебирал пальцами невидимые струны, словно бы на арфе играл или гитаре, смотрел в никуда.

— Привет, — я подошла поближе и невежливо уставилась на него. — Ты кто?

Вообще-то здесь может выглядеть кто угодно и как угодно, но до сих пор мне не встречались люди, выбравшие в качестве личины, базовую усреднённую модель внешности человека, которая обычно служит только фундаментом для «накручивания» индивидуальных черт.

— Я — станция.

— То есть, ты — искин, ею управляющий. А зовут-то тебя как?

— Станция — это я.

Не передаваемое ощущение разговора с машиной, интеллект которой находится в самом начале своего развития. Вроде бы и что-то соображает, вроде даже способен к самостоятельным действиям в рамках программы, а понять друг друга и договориться не получается. Почему так?

Первый рабочий день станции — для кого-то волнительный момент, сопряжённый с беготнёй, экстренным доделыванием оставшихся недоделок и прочей нервотрёпкой, а я сидела в собственном кабинете, медитировала на потолок, по которому плыли розовые арктоимянские облака, и только что ноги на стол не положила. Мне заняться было нечем. Эва тихонько притулилась в уголке и только нервно вздрагивала, когда с экрана, на котором отображалась внутренность диспетчерской, раздавался очередной сигнал, извещающий о том, что одна из приёмных кабин сработала.

— И вы что, действительно совсем ни капельки не волнуетесь? — она нервно бросила на меня недоверчивый взгляд.

— По поводу чего? — удивилась я. Всё что можно было сделать заранее, я уже сделала, что можно было перепроверить — перепроверила, а если уж должно произойти что-то непредвиденное, оно случится вне зависимости от того, буду я нервно обгрызать костяшки пальцев или нет. К тому же, как говорил мне опыт предыдущей работы — обычно не случается. Как меня и предупреждали, работа была — не бей лежачего. На ближайшие сутки забронировано было только одно перемещение инопланетников, да и то, путешествовало семейство оваонов, которым требовалась гелиевая атмосфера и температура, близкая к температуре закипания железа. Да они даже из приёмной кабины не выйдут — так и отправятся дальше.

— А вдруг, кто-то купит билет в самый последний момент и появится здесь без предварительного предупреждения?

— Обязательно появится, — я по-прежнему не беспокоилась. — Бродяжки так точно будут.

— Бродяжки?

— Виллы с Оганы. Хотя, кажется, на родной планете их осталось намного меньше, чем по космосу рассеяно. Раса космических путешественников-одиночек, авантюристов, мелких торговцев, ну и шпионов бывает, чего уж тут скрывать. А уж разведать новое открывшееся направление движения — это вообще дело святое. В их заплечных мешках всегда можно обнаружить какую-нибудь диковинку.

Параллельно я вывела на один из настенных экранов изображение антропоморфной фигуры, с тонкими сухощавыми руками, похожими на палочки-веточки, трёхпалой и многосуставчатой кистью. На шарообразной голове клювом выделялся длинный массивный нос, безгубый рот под ним был почти не заметен, а маленькие хитроватые глазки имели азартный и хищный блеск даже на картинке.

— Вы так о них говорите, словно они вам нравятся, ларра, — недоверчиво протянула Эвита.

— Нравятся, — я утвердительно кивнула. — Мне все нравятся. А если бы такое случилось и я начала к одной или нескольким расам испытывать неприязнь, меня бы отстранили от работы за профнепригодность.

— Это невозможно, нельзя любить всех подряд. В конце концов, даже среди людей встречаются личности крайне неприятные.

— Личности ты можешь не любить сколько угодно. А вот испытывать неприязнь к расам в целом — нельзя. Даже, казалось бы, к самым несимпатичным из них. К таким как апоксомы с Кении, которым ты никогда в жизни не сможешь пожать руку, не защитив предварительно её перчаткой. Кожные железы у них мало того, что вырабатывают огромное количество слизи, так ещё и жутко жгучей. Да и пахнет от них, не розами, я тебя уверяю. А в остальном — достаточно цивилизованные существа, с которыми вполне можно иметь дело. Или вот ффроны с Ррау… Ай, да что там говорить, у нас даже в обязательной программе спецкурс был по психологической настройке на приятие.

— Что, и даже в этих, — Эва кивнула на изображение бродяжек, — можно найти что-то симпатичное?

— Проще простого. Стоит только заглянуть в их заплечные мешки, где обретается куча диковинок со всей галактики, как неприязнь улетучится. Правда, не сама по себе, а вместе с доброй половиной твоей зарплаты. На себе проверяла, — я улыбнулась приятным воспоминаниям.

— О, а это уже ваши, — донеслось из экрана, на мгновение экран закрыло лицо дежурного оператора, заглянувшего в нашу камеру и изображение переключилось на приёмную кабину № 68 из которой как раз выходило несколько высоких ломких фигур. Трое из них абсолютно точно были Бродяжками, четвёртый субъект — скелетообразный, с лимонно-жёлтой кожей и ярко-синими волосами с трудом поддавался идентификации. Я напряжённо вглядывалась в черты, кого-то мне отдалённо напоминающие.

— А это красавчик с какой планеты родом? — поинтересовалась Эва довольно спокойно.

— Этот? С Земли.

— Стоп. Вы хотите сказать, что ЭТО — человек?! — она для большей доходчивости ткнула в экран пальцем.

— Да. А что такое? Учись выделять главное. Общую антропоморфность строения, количество пальцев, посадку головы — всё то, что обычно не затрагивает геномодификация. А цвет может быть каким угодно, особенно если у парня геноформа «хамелеон», — я выразительно взмахнула хвостом так, что пушистый кончик пролетел как раз над моим плечом. — Единственное, что меня удивляет, это излишняя худоба.