Джоанна Расс - Гостья

- Это страшная штука, - сказала я. - Если он попадет в глаза...

- Налей немного в стакан, - сказала она. - На две трети. Прикрой блюдцем. Возьми другие стакан и блюдце и поставь на стол. Налей воды в мамин кувшин, накрой его и поставь тоже на стол.

- Вы собираетесь это пить? - в ужасе воскликнула я.

Она просто толкнула меня. Я поставила все и притащила к столу три стула. Потом я выключила газ, но она поставила меня так, чтобы я заслоняла плиту от окна и двери. Она сказала:

- Малыш, что особенного в горячем железе?

- Что? - сказала я.

- Ты знаешь это, малыш, - сказала она. - Что?

Я безмолвно смотрела не нее.

- Но ведь ты знаешь это, малыш, - сказала она. - Ты знаешь это лучше меня. Ты знаешь, что твоя мама жгла мусор и что кочерга еще горячая. И ты поостережешься трогать ее, когда она только что из огня, так же как и железные кастрюли из печки, хотя газ уже выключен, потому что железо долго нагревается и долго остывает, правда?

Я кивнула.

- Ну тогда ты знаешь больше многих, - сказала она. Посмотрев на свою ладонь, она скорчила гримасу. - Он идет. Стань перед плитой. Когда он прикажет тебе выключить газ, выключи. Когда я скажу тебе "Сейчас", ударь его кочергой.

- Я не могу, - шепнула я. - Он слишком большой.

- Он не тронет тебя, - сказала она. - Это может вызвать анахронизм. Делай, как я сказала.

- Что вы собираетесь делать? - вскрикнула я.

- Когда я скажу "Сейчас", - строго повторила она, - стукни его кочергой, - и уселась к столу; дотянувшись до баночки со всякой всячиной, которую мама держала на подоконнике, она принялась подравнивать ногти пилочкой. На кухонных часах прошло две минуты. Ничего не случилось. Я стояла, держа руку на холодном конце кочерги, пока не почувствовала, что могу говорить.

- Отчего вы сморщились? Вам стало больно?

- Заноза в ладони, - спокойно сказала она. - Ублюдок.

- Почему вы ее не вытащите?

- Она разнесет весь дом.

Он шагнул в открытую дверь кухни.

Без слова она положила на стул обе руки ладонями вверх и без слова он вытащил черную ленточку из своего смокинга и положил на ее запястья. Она тут же начала стягиваться, облепляя ее руки и часть стола, словно черная изолента, прижимая их с такой силой, что дерево заскрипело. Сунув кончик пальца в рот, он тронул им ее ладонь, где пульсировала маленькая черная точка. Точка исчезла. Он засмеялся и велел мне выключить огонь, что я сделала.

- Убери это, - сказала она.

Он сказал:

- Если бы ты пряталась похуже, у тебя было бы и оружие, - и тут край стола треснул, словно выстрелил - он отодрал черную ленту от ее рук, и она вновь исчезла в его костюме.

- Теперь, когда я воспользовался этим, все знают, где мы, - сказал он и уселся на кухонный стул, такой маленький для него, что его колени высоко задрались.

Тогда она сказала что-то, чего я не поняла. Она сняла блюдце с пустого стакана и налила в него воды: сказав опять что-то неясное, она протянула стакан ему, но он отстранился. Она пожала плечами и выпила воду сама.

- Мухи, - сказала она и положила блюдце обратно. Несколько минут они сидели молча. Я не знала что делать: я помнила, что надо ждать команды "сейчас", и тогда стукнуть его, но никто ничего не говорил и не предпринимал. Кухонные часы показывали без десяти одиннадцать. Где-то прямо под окном звенел сверчок: я боялась, что Чужой почувствует запах растворителя. Когда у меня уже затекли ноги от стояния, наша гостья сожалеюще вздохнула и кивнула. Чужой поднялся, осторожно отодвинул стул и произнес:

- Отлично. Я вызову их.

- Сейчас? - спросила она.

Я не могла этого сделать. Взяв кочергу, я держала ее перед собой обеими руками и стояла, не зная, как это сделать. Чужак - он сутулился, чтобы не задеть наш потолок - только глянул на меня, будто я не стоила большего, и снова сосредоточил внимание на ней. Она оперлась подбородком о ладони. Затем прикрыла глаза.

- Положи это, пожалуйста, - устало сказала она.

Я не знала, что делать. Она приоткрыла глаза и сняла блюдце со второго стакана.

- Положи это СЕЙЧАС ЖЕ, - сказала она и подняла стакан с растворителем к губам.

Я неловко ударила его кочергой. Не очень помню, что было потом: по-моему, он засмеялся и успел поймать кочергу - за раскаленный конец, а затем взвыл и сбил меня с ног, потому что дальше я помню, что стою на четвереньках, глядя, как она подсечкой сбивает его с ног. Когда он упал, она пнула его в висок. Затем отступила и протянула мне руку: я подала ей кочергу, которую она взяла сложенной тряпкой, перехватила за холодный конец и с жуткой силой обрушила - не на голову ему, как я ждала, а на горло. Когда он замер, она надавила раскаленным концом кочерги на разные точки его костюма, провела им по поясу и по двум швам его ботинок. Потом она сказала мне:

- Уйди.

Я вышла, но успела увидеть как она снова ударила его в горло, уже не кочергой, а каблуком туфли, серебрянкой туфли.

Когда я вернулась, там никого не было. На сушилке стоял чисто вымытый и вытертый стакан, а кочерга пристроена в уголке раковины под струю холодной воды. Наша гостья стояла у плиты, заваривая чай в коричневом мамином чайнике. Она стояла как раз под матерчатым голландским календарем, который моя мама, не отставая от моды, повесила на стенку. К нему она прикалывала записки для памяти: на одной стояло:

БУДЬ ОСТОРОЖНА ПОСЛЕ ВАННОЙ,

БОЛЬШЕ НЕСЧАСТНЫХ СЛУЧАЕВ

ПРОИСХОДИТ ЛИШЬ В КУХНЕ.

- Где... - проговорила я, - г-г-где...

- Сядь, - сказала она. - Вот сюда, - и подвинула мне ЕГО стул. Но ЕГО нигде не было. Она сказала: - Не слишком задумывайся. - Затем она вернулась к чайнику, который вскипел, и тут в кухню из гостиной вошла моя мама, с пледом на плечах и, глуповато улыбаясь, сказала:

- Боже, я, кажется, уснула!..

- Чаю? - спросила наша гостья.

- Просто-напросто уснула, - сказала мама, усаживаясь.

- Я забыла, - сказала наша гостья. - Мы же одолжили машину. Я плохо себя почувствовала. Позвоню им по телефону, - и она вышла в холл, потому что нам установили телефон одним из первых в городе. Она вернулась через несколько минут.

- Все в порядке? - спросила мама. Чай мы пили в молчании.

- Скажите мне, - наконец произнесла наша гостья. - Как принимает ваше радио?

- Безупречно, - с некоторой обидой ответила мама.

- Это хорошо, - сказала наша гостья и вдруг, словно не в силах сдержаться, добавила: - Потому что вы в мертвой зоне, понимаете, слава Богу, в мертвой зоне!

Моя мама встревоженно сказала:

- Простите, я не...

- Извините меня, - сказала наша гостья, - мне нездоровится, - и, поставив со стуком чашку на блюдце, встала и вышла из кухни. Мама ласково дотронулась до моей руки.

- Никто ее не... обидел на танцах? - тихо спросила мама.

- О, нет, - сказала я.

- Ты уверена? - настаивала мама. - Ты точно знаешь? Никто не говорил о ее росте или внешности, ну, что-нибудь скверное?