Андрей Марченко - Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых

– Всецело согласен, ваше величество, но, по моему разумению, будет более значимым, если мы проведем над Рейли и его соратниками публичный судебный процесс, а затем передадим всех в руки их хозяев из туманного Альбиона. Думаю, такой поворот дела надолго отобьет охоту господам из МИ6 строить козни против России.

– Пожалуй, вы правы, Петр Аркадьевич… Однако вернемся к нашим героям. Считаю, необходимо отметить наградами всех непосредственных участников проведенной успешной операции. Напомните-ка их имена.

Столыпин с готовностью раскрыл принесенную с собой папку в кожаном переплете.

– Непосредственными и главными исполнителями проведенной операции по ликвидации агентурной сети британской разведывательной службы, известной как МИ6, явились офицеры Службы охраны высшей администрации, как то: подполковник Вяземский Борис Леонидович, начальник пятого управления внутренней безопасности, капитан Голицын Андрей Николаевич, начальник оперативной группы пятого управления, также члены оперативной группы в количестве двенадцати человек. Список прилагается. Особо считаю должным отметить роль в операции гвардии капитана Давыдова Дениса Николаевича, старшего офицера связи контрразведывательного отдела второго оперативного управления Осведомительного агентства Канцелярии Вашего Величества. Капитан Давыдов принял личное участие в разработке и поимке двойного агента, некой госпожи Веллингтон и ее помощников, что привело к полной дезорганизации разведывательной сети Британской империи и Северо-Американских Соединенных Штатов в Малороссии и ее столице.

– Прекрасный итог отлично сделанной работы, Петр Аркадьевич! – кивнул император. – Готовьте указ о награждении. А каковы настроения в Думе?

– Михаил Владимирович уведомил меня, что ратификация Договора об экономическом и культурном сотрудничестве с Германской империей прошла на последнем заседании уходящего года и, по всей видимости, не встретила явного сопротивления, как и ранее ратифицированный пакт о ненападении с Австро-Венгерской монархией сроком на сорок девять лет.

– Что ж, поздравляю, Петр Аркадьевич! Однако расслабляться никак нельзя. Первая кампания, так сказать, выиграна, но впереди еще не одна серьезнейшая битва…

– Вы имеете в виду вступление в силу закона о запрещении масонства?

– Не только его!.. – Государь пристально посмотрел на премьера. – Закон что – бумага. А вот добиться его реального выполнения нам с вами будет ох как нелегко. Это не британских агентов вылавливать! Тут ведь по живому резать придется…

– Когда организм болен, его лечат, ваше величество. Иногда приходится и оперировать, – пожал плечами Столыпин.

– А вы готовы встать к операционному столу?

– Готов. Давно готов…

– Ну, бог вам в помощь. Только… назначьте операцию после февральских торжеств.

– Именно так мы и поступим, ваше величество!..

Капитан Денис Давыдов сидел за своим рабочим столом в неприметном здании на Мойке, арендованном Канцелярией Его Императорского Величества у владельца, купца первой гильдии Рукавишникова на ближайшие десять лет. Никакой вывески, понятно, на доме не имелось, ведь Осведомительное агентство – организация тайная, шумихи не терпящая и ажиотажей не создающая. В этот предрождественский день Денису страсть как не хотелось заниматься делами, но начальник контрразведывательного отдела подполковник Максимов, человек предельно пунктуальный и дисциплинированный, потребовал закончить отчет о киевских событиях, коим Давыдов был свидетелем и участником, до Рождества. На слабые возражения Дениса о только что пережитом потрясении – смертельной схватке с агентами британской разведки, требовавшем заслуженного отдыха и поправки здоровья (лучше на водах, ну хотя бы в Липецке!), последовал неумолимый приказ: сдать отчет, а потом – хоть на все четыре стороны.

Давыдов с тоской глянул в окно, вздохнул и заправил в печатную машинку очередной лист. Хорошо хоть пером писать не приходится – начальство вовремя обеспокоилось и закупило для агентства целую партию «ремингтонов», оснащенных под заказ отечественной клавиатурой. Денису поначалу показалось, что эту премудрость он никогда не освоит, но уже спустя месяц лихо отстукивал на чудо-технике свой первый отчет о кавказской командировке. Позже так вошел во вкус, что частенько забывал чистить писчие перья и заправлять чернильницу, хотя никто не отменял составление мелких, текущих бумаг от руки.

Но едва Давыдов настучал первую фразу отчета, в комнату буквально влетел его коллега из информационно-аналитического управления, штабс-капитан Пивоваров. На радостно-возбужденном лице его лихорадочно блестели большие синие глаза, обрамленные, как у девушки, длинными пушистыми ресницами. В правой руке Пивоваров сжимал, словно рождественский букет, пучок телетайпных лент.

– Началось, Денис! – возгласил он, потрясая ими.

– Что именно, Петя? – уныло приподнял бровь Давыдов.

– Паника на Лондонской товарной бирже! Акции металлургических и сталелитейных компаний на минувшей неделе подешевели втрое!.. Британский премьер-министр сэр Герберт Асквит заявил, что правительство рассматривает вопрос об отставке ряда министров, в том числе министра промышленности и министра обороны.

– Что-то быстро они всполошились…

– Это еще не всё! – Пивоваров перевел дыхание. – Франция объявила сегодня технический дефолт из-за приостановки выполнения большинства военных заказов.

– Надо же! – К Денису постепенно возвращалось хорошее настроение. – Какой, однако, муравейник мы разворошили!

– А что мы такого сделали?

– Не ты, Петя, а мы, контрразведка. Всего лишь раскрыли агентурную сеть наших официальных союзников.

– Ну да?! Это же скандал?

– А то! Будто сам не видишь!.. – Давыдов развеселился. – Слушай, не в службу, а в дружбу. Когда составишь аналитическую записку, сделай мне копию?

Пивоваров подозрительно уставился на него.

– И зачем тебе?

– Лично. На память. А с Максимовым я улажу, не волнуйся.

К Рождеству Григорий Ефимович готовился основательно. В его квартире на Гороховой улице, в доме номер четырнадцать, с утра до вечера сновали какие-то люди с корзинами и баулами, пахло жареной рыбой, чесноком, уксусом и почему-то апельсинами. Тяжелые корзины, прикрытые холстинами и позвякивавшие, когда их передвигали, толпились во всех углах и в коридоре. Сам Распутин в малиновой рубахе, синих шелковых портах, подпоясанный витым красным кушаком с кистями, благообразный и причесанный сидел в самой большой и светлой комнате на плюшевом диване, опираясь на расшитые подушки, и принимал ходоков и просителей. Две смазливые девицы в сарафанах и кокошниках то и дело подносили «старцу» большую чашку чаю и тарелочку с постными бубликами.