Ариадна Громова - Вселенная за углом

На окраине города стоял двухэтажный кирпичный домик. Со всех сторон его теснили светлые многоэтажные громады. Соседний домишко уже зиял темными провалами окон, и ребята шныряли в его пустых недрах, играли в разведчиков, татакали, изображая автоматные очереди. Дальше улица была перегорожена забором стройки, оставался только узкий проход по тротуару.

Всю свою жизнь, без малого сто лет, стоял этот домик на углу двух городских улиц, а теперь и улиц вроде не стало, и вообще он на отшибе очутился. Справа — забор стройки, слева, через дорогу, — забор заводского стадиона: только у строителей забор новенький, плотный, и желтые доски смолой пахнут, а забор стадиона давно посерел от дождей и расшатался. Напротив — скверик с высокими старыми деревьями, за ними прежних приземистых строений не видно, а поодаль уже возносятся новенькие нарядные девятиэтажники, и куда тягаться с ними невзрачному старенькому домишке, давно пришедшему в негодность.

Домик доживал последние дни. Жильцы ездили смотреть новые квартиры в новых домах, одна семья уже переехала и квартира на первом этаже пустовала. Но в остальных жизнь пока шла своим чередом. В последние дни население домика даже несколько увеличилось: к Кудрявцевым приехал в гости дядюшка с Украины, а у Анны Лазаревны Левиной поселился, ожидая обещанного места в общежитии, ее дальний родственник, студент Володя Лобанов.

Субботний вечер 9 сентября обитатели домика провели вместе: праздновали день рождения Галины Михайловны Кудрявцевой. В доме всегда жили дружно (ведь всего-то жильцов было — четыре квартиры, четыре семьи), а за последние недели общие заботы и предстоящая разлука окончательно сблизили оставшихся.

За столом и говорили в основном о переезде да о новых квартирах.

— Дотянули до начала учебного года, — пожаловался Костя Ушаков, учитель физики, — теперь придется мне через весь город двумя автобусами мотаться.

— Дадут нам поближе квартиру, что ты! — Его жена-Леночка беззаботно улыбнулась. — Мне тоже со своим заводом расставаться неохота. Я с начальником райжилотдела уже говорила. Зайду еще разок, проникновенно погляжу на него…

Леночка очень убедительно изобразила, как она посмотрит на начальника райжилотдела, — дядюшка с Украины даже крякнул и заявил, что за такой взгляд можно горы своротить.

— Ну, друзья, давайте выпьем за исполнение желаний! — предложила Галина Михайловна. — Пусть каждый выскажет желание, и мы выпьем за то, чтобы оно исполнилось. Дяде Мирону, как гостю, первое слово!

— А какие у меня могут быть желания? — воспротивился дядюшка. — Абы хуже не было! Живу, работаю, на здоровье не жалуюсь, семья тоже в норме…

— По службе, может, пожелания имеются? — иронически-заботливо осведомился Виктор Павлович Кудрявцев.

— И по службе у меня все в порядке! — упрямился дядюшка.

— А если… на Венеру слетать? — неожиданно подал голос десятилетний Славка, сын хозяев.

— Это мне — на Венеру? — страшно удивился дядюшка. — Ну ты сдурел, хлопец! Да что я там забыл, на той Венере!

Так дядюшка и не высказал своего желания. Зато Анна Лазаревна наговорила уйму — и все насчет сына: чтобы Шурик защитил докторскую диссертацию, чтобы его вторая жена оказалась хоть немного лучше первой и не портила ему жизнь, чтобы он вылечился от язвы и чтобы съездил в Англию…

— Ваш Александр Семенович уже и так заметная величина в кибернетике, а вам все мало, — возразил Кудрявцев. — Ну, я выскажу свое пожелание в общей форме: чтобы жизнь была интересной и неожиданной!

— Присоединяюсь! — заявила Галина Михайловна. — С одной оговоркой: чтобы неожиданности случались не у тебя в цехе! Пускай уж, на худой конец, у меня в «неотложке» — нас ничем не удивишь!

Затем Володя Лобанов сообщил, что мечтает о кругосветном путешествии; Леночка сказала, что сейчас она способна думать только о квартире и о мебели; Галина Михайловна и к ней присоединилась. А Славка объявил, что он бы лично хотел слетать на какую-нибудь планету, где имеется разумная жизнь.

— А что? Идея! — мечтательно отозвался Костя. — Встретиться бы с братом по разуму…

— С сестрой, скажи! — засмеялась Леночка.

— Неизвестно, чем обернется такая встреча, — сказал Кудрявцев. — А если у этого брата по разуму настроение не то?

— Ну, разумные существа как-нибудь найдут общий язык, — неопределенно пробормотал Костя.

— Что-то на планете Земля разумные существа нечасто находят общий язык… — меланхолически заметил Кудрявцев.

— Дядя Мирон, а если б вы встретились с марсианином, что бы вы сделали? — спросил Славка, скаля зубы.

— А ничего! — без колебаний ответил дядюшка. — Плюнул бы и пошел. Мне не до марсиан. Тут с людьми не управишься!

После этого заявления дискуссия о контакте сама собой прекратилась, и дальше говорили в основном о квартирах. Разошлись около полуночи. В половине первого весь дом крепко спал.

Володя Лобанов проснулся и увидел, что старинные часы на стене показывают без четверти восемь. Сквозь тюлевые занавески сочился ровный золотистый свет.

Володя расстроился. Он с детства приучил себя к режиму и всегда вставал ровно в семь.

Он вскочил с продавленного диванчика, натянул спортивные брюки, сунул ноги в кеды и стал торопливо завязывать шнурки. «Именины… — бормотал он при этом, фыркая от злости на самого себя. — Тосты… Портвейн!» Володя считал, что выпивать — это пошло. Да и пить он не умел. Ругался он шепотом, чтобы не разбудить Анну Лазаревну, которая спала за тонкой перегородкой в соседней комнате.

Володя на цыпочках выбрался в коридор, подхватил велосипед на плечо и осторожно спустился по узким, выщербленным ступенькам.

В доме было тихо: видимо, все еще спали после именин. Володя протиснулся через двойную дверь и, оказавшись на улице, с облегчением сбросил на землю свою нескладную ношу. Велосипед с обиженным звоном подпрыгнул на тугих шинах. Володя перевел дыхание, разогнулся, глянул вокруг… и остолбенел.

Прямо от крыльца начиналась поляна, покрытая сплошным ковром курчавой коричневой травы. А шагах в двадцати от дома ровной стеной стоял невиданный, немыслимый лес. Из коричневого травяного ковра взметывались вверх розовые стволы, суставчатые, как бамбук. Ни коры, ни ветвей на них не было; толстый розовый столб тянулся метров на пять — шесть в вышину, а там завершался пучком белоснежных листьев, похожих на гигантские страусовые перья.

У Володи засосало под ложечкой. Что же это значит? Откуда взялся этот странный лес? И куда девалось все, что было? Ведь все исчезло: Красноармейская улица, тротуар, мостовая, скверик на той стороне, забор, стройки, стадион… Все сгинуло. Только и есть, что коричневая трава да розовые деревья с белоснежной перистой листвой. И дом позади…