Олег Дивов - Леди не движется – 2

Я постучала себя пальцем по губам. Отвратительная привычка, подцепленная у Августа. Я вообще содрала у него массу лишних привычек.

– Йену не говори, – попросила я. – Даже не намекай. Это наша находка, потом решим, что с ней делать.

– С чего бы я стал откровенничать с полицейским? – Макс ухмыльнулся.

– А ну-ка, дуриком… – я запустила поиск по штату, нашла фамилию Ахири и разочарованно вздохнула: – Не вышло.

– Что?

– Да я подумала… Есть у нас подозрительные фигуранты, и имущественный статус подходящий… Нет, увы, это семейство владеет поместьем всего двадцать пять лет, раньше никакой недвижимости на Танире не было, а нормы изменились семьдесят шесть лет назад.

– Это еще ни о чем не говорит. Ладно, когда найдете корабли – дайте мне код владельца.

– Зачем?

– Куплю, – Макс пожал плечами. – Если они и вправду в хорошем состоянии.

– И как ты будешь вывозить их?

– Обыкновенно. Если условия позволяют, стартую с места, фиг с ним, со штрафом. Если не позволяют – ну, подгоню буксир, оттащу на космодром. «Дельфины» маленькие, это вам не «Оушен» и даже не «Пионер»… Тут главное, чтобы транспортная инспекция не успела вмешаться, ее надо ставить перед фактом: не было кораблей – вот корабли, оформляйте, а если чего сделано не по правилам, ну я виноват, наказывайте… Скажешь Маккинби, что у меня интерес есть?

– Да зачем они тебе?

Макс засмеялся:

– Чтобы были! Зачем Маккинби красные машинки, на которых даже ездить нельзя? Вот и мне затем. А может, и использую как-нибудь, «Дельфины» легко переоборудуются, а движки у них вечные. На экологические нормы мне положить с прибором, в крайнем случае на орбите отстойник выделю…

В дверь деликатно постучали. Вошел Йен, еще с влажной после душа головой. Макс критически оглядел его: типичный следователь в приличном строгом костюме.

– Йен, возьми на кухне бокал.

– Зачем? – удивился тот. – Я и так вас задержал.

– Затем, что тебе надо просохнуть, – сказал Макс. – На улице не май месяц, и ветра здесь такие, что мама не горюй. Это Эверест, а не Танира.

– Кстати, по местному календарю как раз конец весны, – меланхолично уточнила я.

– В любом случае нам лететь триста километров, – продолжал Макс, – и от десяти минут, даже получаса уже ничего не изменится. Нина сама, во-первых, опоздает, а во-вторых, придет пьяная. Она мне звонила уже поддатая. Мы появимся как раз вовремя, чтобы она захотела общения.

– О, – только и сказал Йен и сходил за бокалом. – Главное – нам самим не опьянеть.

– Ни в коем случае, – сказал Макс. – Как можно! Это попросту неприлично. Я, например, ни разу в жизни не был пьяным – верно, Дел?

Господи, каков нахал. Но в кораблях он понимает, этого не отнять. Надо будет сказать Августу, когда найдем «Дельфины», что Макс заслужил, как минимум, код владельца. Как максимум – с благодарностью.

Большего не заслужил, к сожалению.

Через пятнадцать минут Макс решил, что мы в кондиции. Из номера заказал еще бутылку виски в такси – чтобы не скучно было лететь. Мы спустились вниз, пересекли крытую зону для наземного такси и личных автомобилей и вышли на площадку для воздушных аппаратов. В дальнем углу под прозрачными навесами спали три разномастных вертолетика. Нас ждала четырехмоторная амфибия – похоже, ничего дороже попросту не нашлось.

Салон оказался комфортным, на шесть-восемь пассажиров, со стюардом. Мы погрузились, самолетик коротко разбежался и вспорхнул. Под крылом проплыла береговая линия, заплескалось холодное мертвое море. Стюард сервировал столик, рассудив, что если клиенты заказали виски в полет, то их намерения прозрачны.

Мне пить не хотелось. Я пригубила из вежливости и отвернулась, глядя в иллюминатор. Мужчины поняли меня правильно: оставили в покое. Такси шло на высоте самое большее шестьсот футов, и мне казалось, я даже вижу гребни волн, украшенные барашками. Похоже, погода портится.

Какое обычное с виду море… Похоже на земное, на какое-нибудь Охотское. Только Охотское, даром что холодное, кишит жизнью. Здесь вроде тоже были какие-то рыбки-водоросли, но с каждым годом они деградировали и количественно, и качественно.

Эверест – одна из самых интересных планет. Как любая кислородная планета, он проходил оценку, но занял едва ли не последнюю строчку, уступив даже малоудобным Люктону и Большому Йорку. Сутки на Эвересте длятся двадцать пять с половиной часов, и это, пожалуй, единственное его достоинство.

Год на Эвересте длится одиннадцать с половиной федеральных. Резкая смена сезонов, зима по четыре года и холодное, мокрое лето. Громадные ледяные купола и вечная мерзлота. На экваторе среднегодовая температура – плюс четыре по Цельсию. Однако практически вся экваториальная зона занята океаном. И для жизни на планете годятся лишь несколько крупных островов.

Его открыла частная экспедиция больше трехсот лет назад. Люди потратили на исследования несколько лет, упустив перспективные Таниру и Кангу, а в результате остались ни с чем: овчинка выделки не стоила.

Сначала основным населением Эвереста были сотрудники научных станций, азартно изучавшие процесс естественного оледенения планет. Вскоре вокруг станций наросли институты. Еще сто лет назад считалось, что будущее Эвереста предопределено: планета-лаборатория, планета-университет, планета-кампус. Потом с нее придется убираться, потому что оледенение продолжается и скорость продвижения границы снегов с каждым годом все больше. Когда льды с севера и юга сомкнутся, планета перейдет в статус ресурсной и станет хранилищем пресной воды. Но вскоре выяснилось, что и этого ей не дано: вода по качеству уступала даже той, какая льется из стоков машин на водородных двигателях. Пить ее нельзя, очистка слишком дорогая, а рядом – две крупные теплые планеты, прекрасно обеспеченные всеми биологическими ресурсами. Фактически льды Эвереста годились только для первичного терраформирования. Когда для жизни готовили Венеру, никто не обращал внимания на качество завозимого льда. Главное, чтоб это был водяной лед, а не метановый или какой он там еще бывает. Строго говоря, если вспомнить исходный состав тамошней атмосферы, удивляться нечему: Венеру химией не испортишь. Но – это планета в составе Солнечной системы. В двух шагах от родины. Ни с одной планетой дальше десяти парсек от Земли нянчиться не станут. Потому что незачем. В Галактике в целом процент кислородных планет очень низок, особенно в «нашем» рукаве, однако же их куда больше, чем человечеству нужно прямо сейчас и понадобится в ближайшую тысячу лет.

Поэтому Эверест просто бросили. Постепенно свернули полярные станции – их ведь надо как-то обогревать, на полюсах температура под минус сто – вовсе не рекорд. Поначалу, когда был газ, они работали, но затем доступные в теплой зоне шельфовые месторождения истощились, и даже университеты стали искать новое место.